«Бакиру» сопутствовала удача. Корабль прибыл в порт назначения.
Расторопные грузчики освобождали трюмы, подъемные краны помогали людям поскорее перенести на сушу восточный товар. Среди тюков, прибывших из Турции, было несколько джутовых мешков с изюмом. Внутри них находилось по два увесистых пакета из провощенной, не пропускающей влагу бумаги, которой были обернуты брикеты бурой массы.
Турецкую посылку извлекли из мешков итальянцы, говорившие с американским акцентом. Сложив пакеты на сиденье легковушки, парни, одетые, как чикагские гангстеры, привезли груз на фармацевтическую фабрику, имеющую государственную лицензию на изготовление сильнодействующих болеутоляющих препаратов. Там бурая масса превратилась в белый кристаллический порошок, чье полное название – диацетилморфин – знают лишь исследователи химии и фармакологии, а общеупотребительное – героин – известно в истории международной преступности всем от мала до велика.
Пароход «Бакир» без преувеличения открыл новую эру, доставив первую крупную партию опиума-сырца – исходного продукта для изготовления героина – на перерабатывающие фабрики Италии.
Сподвижники короля американских гангстеров Аль-Капоне, гниющего заживо от сифилиса в меблированной камере федеральной тюрьмы, уверенно осваивали новую сферу деятельности, сулившую колоссальные прибыли. Поднакопив деньжат и опыта на нелегальной торговле алкоголем во времена сухого закона, мафиози, почти поголовно выходцы из Италии, нашли выгодное дельце для вложения и оборота капитала. Спрос на наркотики в разжиревшей послевоенной Америке уверенно рос, а он, как известно, рождает предложение.
Вопрос состоял в одном – где найти стабильные источники сырья. Без белого сока, который выделялся из надреза, сделанного на коробочке спелого мака, и, загустевая, превращался в неприглядного цвета массу, то есть опиум-сырец, предприятие не имело смысла.
Но был бы покупатель, а продавец найдется. Это правительства разных стран тратят годы, чтобы утрясти какую-нибудь дипломатическую проблему или нормализовать отношения. Преступные сообщества быстро находят общий язык и моментально раскручивают совместные предприятия.
По-американски деловитые мафиози навели мосты на Средний Восток, скооперировались с тамошними главарями, контролирующими рынок опиума, и карусель завертелась. Турция первой стала основным поставщиком сырья для героинового конвейера.
Народы, издревле населявшие Малую Азию, познали дурманящую сладость твердеющего на воздухе млечного сока мака. Его называли по-разному: древние греки, разгонявшие маковыми лепешками грусть и добавлявшие экстракт мака в вино, именовали его просто соком; персы, вытеснившие греков из Малой Азии, называли опиум териаком, а арабы, пришедшие на полуостров из безжизненных знойных пустынь, величали вещество, дарующее блаженство, офиун. От этого арабского слова и пошло название опиум.
Вскоре сыновей пустыни изгнали турки, позаимствовав у них способ добывать сок и делать из опиума-сырца хлебцы. Подданные султана, которым Коран запрещал пить вино и другие спиртные напитки, часами жевали эти веселящие хлебцы, и их души улетали в райские сады Аллаха. Правда, воинам, особенно гвардии султана – янычарам, вкушать хлебцы запрещалось под страхом смерти. Позднее опиум стали курить, научившись изготавливать после многомесячного ферментативного брожения небольшие шарики, которые вкладывались в специальные длинные трубки. Первые клубы дыма вгоняли человека в дремоту с фантастическими видениями.
Опиомания стала настоящим бедствием для Китая, да и в просвещенной Европе аристократы и писатели любили побаловаться чудодейственным дымком.
Но курение опиума оставалось экзотическим увлечением, доступным лишь богатым прожигателям жизни. Однако, пока турки, сглатывая слюну, пережевывали сгустки макового сока, дотошные европейцы экспериментировали. Скромнейший немецкий аптекарь Фридрих Сертюнер, с детства увлекавшийся алхимией и химическими опытами, надолго уединялся в лаборатории, предпочитая возню со стеклянными колбами и ретортами ухлестыванию за симпатичными клиентками аптеки. Молодой фармацевт был незаурядным исследователем, сумевшим выделить из опиума порошкообразное вещество, легко вступающее в реакцию с аммиаком. С чисто немецкой пытливостью герр Сертюнер проверил порошок на живых организмах. Переловив множество собак в окрестностях городка, он скармливал псам отборную говядину, обильно посыпанную порошком. Четвероногие, сожрав мясо, впадали в глубокий сон и не чувствовали даже болезненных уколов, дырявящих их шкуру.
Проницательный аптекарь понял, что совершил маленькую революцию. Новое вещество он назвал морфием, в честь древнегреческого бога сна, запечатленного на древних фресках и амфорах с крыльями за спиной и цветком мака в руке.
А затем с перерывом в пятьдесят лет последовал очередной переворот, имеющий непосредственное отношение к истории наркомании. На сей раз французский врач Шарль Провад подарил миру шприц для подкожных впрыскиваний. Благородное в общем-то изобретение стали использовать наркоманы.
Морфинизм процветал в европейских столицах. Богема, художники, артисты сделали его модным увлечением. Кое-кто воспел в своих произведениях средство, позволяющее выйти за границы реальности.
Впрочем, ради справедливости нельзя не отдать должное морфию, оградившему человека от непереносимой смертельной боли. На операционном столе, в постели, когда неизлечимая болезнь сопровождается ужасными страданиями, в полевых лазаретах, где спасали раненых солдат, на помощь приходил морфий. Такого сильного болеутоляющего средства медицина еще на знала.
Но человек – удивительное создание, умеющее обратить благо во вред. Для лечения морфинистов опять же немецкий химик путем глубокой перегонки опиума-сырца получил, как ему казалось, новое лекарство, позднее названное героином. Может, он руководствовался известной русской мудростью: клин клином вышибается, кто знает? Благими намерениями вымощена дорога в ад. Врачи спохватились слишком поздно. Джинн вырвался из бутылки! О новинке, открывающей ворота наркотического рая, узнали и продавцы, наживающиеся на человеческой слабости, и несчастные любители путешествий в мир грез, для которых реальность слишком суровое испытание скукой или сознанием собственной ничтожности.
Обширные территории на юге Турции, пригодные для возделывания опиумного мака, находились под присмотром двух-трех знатных семей, владеющих огромными земельными угодьями, пожалованными в эпоху правления султанов. Потомки великих визирей, полководцев и ловких придворных дегенерировали, проматывая состояние в парижских борделях, на лондонских ипподромах, в казино Монте-Карло, а земледельцы горбатились на крохотных наделах, выращивая скудный урожай, и у каждого имелась делянка мака.
Выходец из России, бежавший на свою этническую родину вместе с остатками армии барона Врангеля и прозванный местными крестьянами Тургутом Одноглазым (глаз ему выбил рукояткой шашки пьяный казак), первым начал нелегальную скупку опиума-сырца. По слухам, он награбил состояние во время армянских погромов и реквизиций на военные нужды, проводимых врангелевцами. Оказавшись среди единоверцев, Тургут Одноглазый, человек, хорошо ориентирующийся в обстановке, перво-наперво сделал богатые пожертвования нескольким мечетям на восстановление обветшалых минаретов и провалившихся куполов. Отдав должное Аллаху, он распеленал промасленную тряпицу, достал короткий кавалерийский карабин и метким выстрелом развалил черепа трем блюстителям порядка, контролировавшим этот обширный регион.
