– Замечательно, – сказал Павел. – Будем считать, что так и было. Давай документ. Приобретательница ты наша.
– Добросовестная приобретательница, – поправил Газарян и задумался: – Или не очень?
– Нет документа, – заскулила Оксана. – Все труды мои насмарку... Документы лежали под курткой, там вот такой, – она показала руками, – карман. А потом, когда с причала в воду бабахнулась – ну, перед посадкой на катер – все промокло. А я взвинченная была, из головы просто вылетела эта штука... А когда в трюме оказалась – вспомнила. Забралась, а там все такое... – она показала шевелящимися пальцами, – каша. Прочесть ничего невозможно. Мокрый ком. Я попыталась расправить на коленке, так бумага расползлась по мне – просто растворилась, понимаешь?
– Ну, ежкин брамсель, – расстроился Газарян. – Я так и знал, что все бабы дуры.
– Ну, дура, – огрызнулась Оксана. – Нажила себе проблем. А я знала? А этот увечный, видно, пронюхал, что в подвале замка кому-то дали по башке, сейф распотрошили... вот и насели на нас в этой связи. Может, информаторы у них там.
– Почему ты сразу ничего не сказала?
Оксана съежилась.
– Не знаю, прости. Испугалась сильно...
– Да все понятно, – отмахнулся Газарян, – Лаврами делиться не хотела, а потом... вроде и незачем.
Туманов пристально разглядывал дрожащее лицо девушки. В тот момент он не испытывал к ней жалости. А Оксана смотрела на него умоляющими глазами, просила поверить – что документ безвозвратно утерян, что она всего лишь глупая баба.
Павел молчал. Видит Бог, больше всего на свете Туманов хотел бы сесть на самолет – куда угодно, хоть в отсек для шасси – и полететь к Динке. Навсегда. И гори оно огнем – и эти битвы «титанов», и бездушный каток, давящий безликую массу...
Оксана пришла, когда Павел лежал поверх покрывала и сурово рассматривал потолок. Побелить бы пора. И обои заменить. И мебель новую завезти. И телевизор, в конце концов, отремонтировать! Девушка поскреблась во внутреннюю дверь, вошла, скинула сапожки, юркнула к нему под мышку и заурчала, как котенок. Он сделал вид, будто ничего не заметил. Демонстративно посмотрел на часы – восемь вечера. Подкрутил реле на торшере – свет померк.
– Не злись, – прошептала Оксана, – мне самой плохо на душе. Не будешь злиться? – она привстала, улеглась подбородком ему на грудь. Кошачьи глазки заблестели в полумраке.
– Самое противное, что я не знаю, на кого ты работаешь, – вздохнул Туманов. – И действительно ли те самые документы безвозвратно утеряны. Твоим словам, извини, доверия мало.
– А ты постарайся поверить, – девушка обняла Павла за шею. – Ты знаешь, на кого я работаю. Документы утеряны – они превратились в мокрую лепешку. И пока я с ними бегала, я в них даже не заглянула. Холодно было. А потом тебя встретила...
– И ты предлагаешь в это поверить? Знаешь, Оксана, мне безразлично, что было в тех документах. Но меня волнует, откуда поджидать очередную опасность. Знаешь, подруга, ждать предательства – это нормально. Хуже, когда не ждешь.
– Перестань. Верь мне. Господи, Туманов, ты можешь на меня хоть руку положить? Или мне так и извиваться тут впустую?
В дверь постучали. Оксана подпрыгнула, тяжело задышала.
– Господи, надеюсь, это не она...
– Кто?
– Очередная опасность.
Туманов вывалился из кровати. Сердце бешено забилось. Газарян? Чего бы он с улицы стучал? Все комнаты связаны между собой – при нужде он может войти, как Оксана. В дверь повторно постучали. Павел машинально схватился за куртку, висящую на крючке. Да боже мой, никакого оружия... Оксана сидела на кровати, покрывалась бледностью.
– Слушай, Туманов, если это убийцы, они не стали бы стучать...
Да кто их знает – нынешних убийц? В одном из ящичков рядом с холодильником он видел столовый нож. Дернулся и застыл, как вкопанный.
– Павел Игоревич, – раздался с улицы знакомый бархатистый голос, – откройте, я знаю, что вы здесь. Не надо стрелять или убегать. Это Карагуев...
– Петр Яковлевич? – Помедлив, Туманов подбежал к торшеру, прибавил света, шагнул к двери.
На пороге стоял человек в пышном ниспадающем пальто. Руки он держал в карманах, но быстро вынул, демонстрируя пустые ладони. Отступил, повернул голову налево, направо, как бы предлагая бывшему подчиненному посмотреть, что рядом никого нет. Удлиненное лицо, довольно моложавое для почтенного возраста, в глазах усмешка, хорошо уложенные седые волосы.
– Похоже на сюрприз, Петр Яковлевич, – проворчал Туманов. – Вот уж кого ожидал здесь увидеть меньше всего...
– Ничего удивительного, – отозвался генерал, входя в комнату. – Я разговаривал в больнице с Листовым. Поговорил и с Михаилом Баулиным – он неохотно, но назвал этот адрес. Здравствуйте, милая дама, – раскланялся посетитель с Оксаной. – И вам не болеть, молодой человек, – он учтиво кивнул Газаряну, который вырос с кулаками наперевес за спиной генерала. – Спокойно, спокойно, все в порядке. Объясните своим товарищам, Павел Игоревич – я тот человек, на кого вы работаете последние три месяца. Можете мне не доверять, но в данный момент я бы не советовал это делать... Каюсь, нарушил ваш покой. Но вы нужны мне, Павел Игоревич. Если ваши коллеги не возражают, я выкраду вас на пару часов, хорошо? Машина во дворе, кроме меня, никто по вашу душу не явился.
– Мы куда-то поедем, Петр Яковлевич? – растерялся Туманов.
– Да, я думаю, вы останетесь довольны поездкой. Новые впечатления, знаете ли. Можете не бриться – так даже пикантнее.
– Рублево-Успенское шоссе, – объявил Карагуев, выворачивая свой скромный «Фиат» на широкую дорогу, засаженную густыми елями. – Еще немного, Павел Игоревич. Не волнуйтесь, нас будут проверять – это всего лишь заведенный ритуал. Вы – со мной. А я уж, извините, вхож во властные круги – эх, нелегка же доля у нас, власть имущих... – генерал трескуче рассмеялся.
– По вашей машине не скажешь, что ваша жизнь удалась, – хмыкнул Туманов.
– Да шучу я, – отмахнулся генерал. – Обычная трехкомнатная квартира на Кутузовском, жена, внук, сосед, затеявший ремонт, необходимость ежедневно выгуливать собаку... Но кое-с какими фигурами я действительно знаком.
– Интригуете, Петр Яковлевич. Кстати, у вас имеется мнение о ситуации, связанной с провалом операции в Баренцевом море? Вы знаете, что происходит?
– Стараюсь не вникать, если меня не просят. Меньше знаешь – дольше пенсия, знаете ли.
– Не поверю, что это к вам относится.
– Что вы хотите знать? – Генерал повернул голову. Фонари мелькали за окном, его лицо делалось то светлым, то черным. Туманов испугался, что сейчас он отвлечется от дороги и куда-нибудь врежется. – Ситуация проста, как березовый пень, Павел Игоревич. Орден умыкнул Немчинова – сами понимаете, с какой целью. Победит Немчинов на выборах – и через месяц-другой станет непредсказуемым. Куклой на ниточках. «Бастион» хотел его спасти, но потерпел поражение. Какие, боже упаси, архивы, неужели вы верите в эту сказку? Протянули резину, дали себя съесть. Оттого и покушения на людей, готовящих операцию. Хорошо хоть Листовой пока жив. Вас пытались убить, потому что вы слишком много знали. Все прозрачно, Павел Игоревич.
