Он хотел знать ВСЕ. Слушал внимательно, не перебивая, закрыв глаза. Это был один из немногих случаев в профессиональной практике Туманова, когда он делился информацией в полном объеме. От начала до конца. Без утайки. Не оставляя козырей. Почти. Он чувствовал, что лицо у него по ходу повествования – самого честного человека в мире. Высадка на острове, успешное продвижение к замку, западня, гибель товарищей, разведка местности в одиночку, в том числе «визит вежливости» в замок. Легкая запинка, но Павел решил, что слушатель ее не заметит. Ровным голосом он повествовал, как спустился в подвал, повертелся в «хранилище», упомянул про карту мира и даже запертый сейф на рабочем месте неизвестного товарища. Лукавить мог спокойно – ведь ничто не мешало ему оказаться на том месте, скажем, пятью минутами ранее. Никакого тела, распахнутого сейфа, беготни за призраком. А дальше – сущая правда. И ничего, кроме правды. Стычка на лестнице, во дворе – в общем, бегство из замка было ознаменовано кое-какими событиями. Встреча с уцелевшими, вертолет, Немчинов... На этом месте больной приоткрыл глаза и как-то странно посмотрел на «докладчика». А дальше – как по писаному. Экскурсионное знакомство с Норвегией, прогулка по заснеженному «парку», Грюнхейм, Мортунд, все развлечения, в том числе ночные, появление людей Михаила на горнолыжной базе, доставка в Россию, тарарам на Профсоюзной улице с обилием человеческих жертв и битой техники, второе нападение на улице Миклухо-Маклая, где злодеи получили то, чего добивались...
– О, боже... – Листовой потрясенно покачал головой. – О последнем инциденте мне не доложили.
– И не могли, – сказал Туманов. – С бала – на корабль, образно выражаясь. Это закончилось двадцать минут назад, смотрите в новостях, как говорится. Отметьте Михаила – он вел себя самоотверженно и пострадал. Надеюсь, его рану обработают в данном заведении. На вашем месте, Станислав Терентьевич, я бы усилил охрану. Люди, стрелявшие в нас из гранатомета, похоже, знали, что мы появимся на этой улице. А если обладали информацией о наших перемещениях, то не исключено, что в ваших кадрах окопался информатор.
– Я учту, спасибо. Здесь охраны хватает, и далеко не все из нее бросаются в глаза. Вы уверены, что рассказали ВСЕ, Павел Игоревич?
– Я убежден, Станислав Терентьевич. Позвольте два встречных вопроса. Первый: в чем причина постигшей группу неудачи? Ведь нас не отправляли на верную смерть, правильно? Второй вопрос. Как понимаю, главная цель миссии до последней минуты держалась в секрете. Целью был Немчинов, которого прихватил Орден – вывезти господина будущего президента с острова, пока его не превратили в окончательного «робокандидата». Это так?
Штурм с Газаряном недоуменно переглянулись. Теоретически, эти двое не должны быть посвященными в кропотливую борьбу между Орденом и «Бастионом», развернувшуюся на постсоветском пространстве (и не только). Они – обыкновенные люди, выполняющие свою работу. В основном, вслепую. Оксана – из МЧС, Газарян – из спецназа Министерства обороны, где вообще стараются не задавать лишних вопросов. Не исключено, что они никогда и не слышали слова «Бастион».
– Хорошо, я отвечу на ваши вопросы, Павел Игоревич. Как ни странно, они взаимосвязаны – во всяком случае, мне так кажется. Мы не знали НИЧЕГО – и я настаиваю на этом слове – НИЧЕГО – о том, что на острове держали Немчинова. Нам и в голову не приходило, что его там кто-то выкрал, зомбирует и так далее. Можете не верить, но для меня эта новость стала откровением. Немногочисленная охрана замка – повторяю, немногочисленная – должна была быть нейтрализована спецназом, архивы из специального хранилища доставлены на поверхность и увезены специальным вертолетом, который не имеет отношения к замеченному вами вертолету. Предполагалось, что специалист по отбору нужных документов прибудет к замку уже после его захвата. На Оксану Штурм и Надежду Величко возлагалась работа под его руководством. Да, не спорю, кое-какой информацией Шальнов не делился, но она не связана с захватом острова и целью миссии.
– Ну, слава богу, – прошептала Оксана. – И нечего из меня тут Мату Хари делать...
Павел задумался. Утверждение Листового об отсутствии информации о Немчинове выглядело бессовестной ложью. Но так ли это? Туманов – не зеленый юнец, и Листовой об этом знает. Зачем юлить, если нет смысла?
– Вот именно, Павел Игоревич, подумайте, какой резон мне врать? Я не исключаю, что Немчинова зомбируют – и между нами говоря, правильно делают – сами знаете, что такое этот «мистер президент». Но наше подразделение к этому непричастно. Мы его не зомбировали, – больной усмехнулся. – Вы сами прекрасно знаете, кто этим занимается. И не собирались его вызволять из лап безумных монстров от науки. Политика нашей организации, в свете предсказуемости президентских выборов, пока лишь формируется. Мнения расходятся. Вы ведь знаете, наша организация – такой табор...
– Карагуев Петр Яковлевич был в курсе вашей операции в Баренцевом море?
– Карагуев? – больной шевельнулся. – А-а, это ваш куратор по предыдущей работе. Да, разумеется, Петр Яковлевич был в курсе.
– Вы не ответили на первый вопрос.
– А сами не догадались? Причина провала операции... Мое мнение таково: произошла накладка. Похоже, в замке и проводилась обработка Немчинова. Судя по вашему рассказу, там имеется «площадка» для подобных экспериментов. В этой связи охрану замка усилили, а также повысили бдительность. Вас заметили в какой-то момент уже на острове. Впустили в ловушку, чтобы покончить одним махом... Но, судя по тому, что трое выжили, они немного просчитались. Я ответил на ваши вопросы? Поверьте, других ответов у меня нет.
– Допустим...
Беседа начинала утомлять. А раненый Листовой, которому требовался покой, был настроен выжать из «подследственных» все соки. Что-то не нравилось ему в рассказе Туманова. Он перешел на Газаряна, стал расспрашивать его. Особенно его интересовало, чем занимался парень, пока не встретил Туманова и Оксану. Новых сведений Рудик не сообщил, хотя говорил много и охотно о том, как ползал по скалам, как обнаружил лодочную станцию. «Тревожный тип личности, – отметил Туманов. – Болтовней заговаривает свои страхи». Он подмечал, как бегают у парня глаза, как временами он сбивается и говорит совсем не то, что хотел сказать мгновение назад. А ведь нас с Листовым тревожит одно и то же, осознал Туманов. Кроме нас у него есть иные источники информации – и что-то эти ребята, похоже, потеряли...
Листовой удрученно качал головой. Он бледнел – утомление для больного организма было чрезмерное. Но не отступал. Он по-прежнему хотел все знать.
– Поговорим, Оксана Генриховна? Вы так приятно молчите, но я обязан вытянуть из вас пару слов. Вы хороший работник – мне уже доложили. Из приличной «краснознаменной» семьи. Тяжело, наверное, было жить в семье военного?
– Так точно, – немного покраснев, отозвалась девушка.
Листовой засмеялся, но схватился за грудь, стал кашлять.
– Не смешите меня... Как дела, Оксана Генриховна? Как на личном фронте? – Листовой как бы невзначай покосился на Туманова.
