– Именно так! Вы же свой случай и описываете!
– Ну, я-то полагал, что это какая-то необъяснимая случайность, единичный факт.
– Случайность – возможно. Но то, что этот факт далеко не единственный, не сомневайтесь. Были и другие.
– Однако… Я и сам-то в это поверил с большим трудом. Пока, так сказать, вещдоки меня не убедили.
– Вещдоки?
Я подробно рассказал про вскрытый мной в бывшем гараже тайник, опустив, правда, подробное перечисление его содержимого.
– Патроны оказались уже, мягко говоря, некондиционными, а вот пистолеты были вполне пригодными. Я их с собой в Абхазию и захватил. Надо было местным ребятам презент сделать. Они такие штуки очень даже уважают и ценят.
– Да бог с ними, с пистолетами! Место закладки тайника указать можете?
– Могу. А зачем? Там же нет ничего, я все вывез.
– Э-э-э, Александр Сергеевич, такие места для нашего научного отдела сами по себе ценны! Если уж мы по совсем микроскопическим следам можем установить, где человек ранее находился, то уж в таком габаритном месте точно чего-нибудь отыщем. Тайник у вас ведь не с книгу размером был?
– Ради бога! – Подвинув столик, я вытащил из подставки салфетку. Травников протянул мне ручку, и я постарался изобразить на ней схему расположения тайника. Попутно я пояснял свое художество. Академик кивнул:
– Понятно. Если что надо будет, ребята вам перезвонят.
На улице послышались шаги, и в беседку вошла девушка с подносом. За ней следовал крепко сбитый парень, видимо, из охраны, который нес еще один поднос. Девушка быстро накрыла на стол, поставила кофейник и чашки. Пара вазочек с фруктами, какие-то печенюшки, конфеты, тарелка с бутербродами. Нормальный такой перекус, хорошо тут кормят!
– Что-нибудь еще, Виктор Петрович?
– М-м-м, пока хватит. Понадобится что-нибудь еще, я перезвоню.
Девушка и охранник вышли из беседки, и генерал указал на накрытый стол:
– Давайте перекусим, а то, как говорили древние, голодное брюхо…
– К науке глухо, – перефразировал поговорку Травников. – Отчего бы и не перекусить? Я, пока мы ехали, уже и проголодаться успел. Садитесь с нами, Александр Сергеевич, только уж не обессудьте, я к вам все равно приставать буду. Вы простите старика, но удержаться трудно. Столько у меня накопилось, да…
– Так чем же я вам помочь-то могу? – наливая себе кофе, спросил я. – Обстоятельств переноса сознания, как вы это называете, я толком и не знаю. Мои похождения в прошлом – так и у вас, наверное, не хуже были?
– Видите ли, уважаемый, ваша история болезни велась достаточно подробно и скрупулезно. Так что, сопоставляя некоторые эпизоды ваших похождений с данным документом, мы можем сделать серьезные выводы. И в итоге понять, как связаны между собою многие ранее нам непонятные явления.
– Ну, вам виднее. Постараюсь все припомнить с максимальными подробностями. Однако же у вас такого материала накопились, наверное, целые тома.
– Это как сказать… Такое сопоставление мы можем сделать впервые.
– Кстати, Александр Яковлевич, раз уж пошла такая пьянка, можно вопрос?
– Спрашивайте.
– Вы тут упомянули американцев. Что, у них тоже такие случаи были, раз уж они с таким упорством долбают данную тему?
– Как я уже и говорил ранее, вы – единственный живой человек, который сумел возвратиться назад. – Академик отвлекся, наливая кофе, а я про себя отметил, что он как-то выделяет эти слова. – Такого случая у них не было. Но им удалось поднять некоторые документы, составленные еще во время войны, и обнаружить там случаи, очень напоминающие ваш. Не скрою, мы тоже долго искали и натыкались на очень похожие моменты. Некоторые из них мы так и не сумели прояснить. Американцы – тоже. Но в целом наши выводы совпадают. Так, например, перенос сознания невозможен в короткой перспективе – то есть в человека, которого я вижу перед собой. Иными словами, я не могу посмотреть на себя чужими глазами. Более того, есть некий временной промежуток, до истечения которого перенос невозможен. Во всяком случае, сейчас. То есть перенестись в шестидесятый год не выйдет. А вот в сороковой или еще далее – можно попробовать.
– Значит, между, так сказать, точками попадания должно быть не менее пятидесяти лет?
– И даже более. Американцы, к слову, в течение почти сорока лет пытались переместить в прошлое живого человека. То есть не его сознание, а человека целиком.
– И? – У меня отвисла челюсть.
– Ничего. Погибло несколько испытателей, были и иные, весьма для них неприятные последствия. Эксперимент провалился полностью. Теория признана ошибочной и бредовой. Проект на грани закрытия. Американцы долго пытались реабилитироваться, ссылаясь на объективные трудности и происки противника, но…
Генерал хмыкнул. Покосившись на него, я подумал, что американцы в чем-то, наверное, были правы. Яковлев своим видом напоминал довольного кота.
– В общем, к жизни проект возвратили десять лет назад. После некоторых научных открытий, давших новый толчок. И для наших оппонентов было очень болезненно сознавать их отставание.
– А зачем все это нужно? Что это практически может принести? Допустим, я, попав в прошлое, в тело, ну скажем, Жукова, могу переиграть войну?
– Нет. Такие теории вполне серьезно рассматривались многими и были отвергнуты. Настолько масштабное изменение обстановки нереально. Слишком многое в нашем мире взаимосвязано и не может быть изменено одномоментным воздействием. Скажу больше, такие попытки были.
– И что же?
– Ничего. Мы только зря потеряли несколько человек, пытаясь изменить прошлое глобально. Существует, по-видимому, некий предохранительный механизм, препятствующий таким попыткам. Мы еще не поняли, как и по какому принципу он работает. Но он точно есть!
– Позвольте, но я сам, находясь в прошлом, если так можно сказать, отправил в мир иной некоторое количество, э-э-э, как вы говорите, оппонентов. Причем достаточно большое. И что же, это никак не повлияло на настоящее?
Академик протянул руку и взял кусочек сахара. Бросил в чашку. Брызги накрыли половину стола.
– Впечатляет?
– Что именно?
– В локальном отрезке времени и места ваше вмешательство произвело похожий эффект. А вот если я брошу этот кусочек сахара в озеро, пусть и не очень большое, то волна и до берега не дойдет. Так и с вашими действиями: они были отчасти компенсированы иными, вам и мне неизвестными обстоятельствами. Хотя некоторый ощутимый и ныне эффект они все же принесли, да…
– Это…
– Вы этого не знаете, Александр Сергеевич, – вмешался в разговор Яковлев. – Но после вашего вмешательства операция «Снег» продолжилась в новом направлении. И была завершена только в семьдесят втором году, а не с окончанием войны, как это планировалось изначально.
