– Вот это скорость! Как же Коты успели так быстро выявить всех причастных?
– Это вы у них и поспрашивайте. Лично я думаю, что Коты и так знали о них достаточно много. Просто до поры до времени не трогали. До тех пор, пока те не покусились на охраняемые ими ценности.
– И что же дальше? Было расследование?
– Это после котовских-то фокусов? Да какой судья будет проводить дознание после того, как увидит штандарт Котов на пепелище! Все знают, в чьих интересах работает данное подразделение и кто является их противниками. А желающих возбудить дело против короля у нас пока что не находилось. А что – разве может быть по-другому?
– У нас, брат Иан, может. Вы не поверите, до какого маразма доходили у нас в показном рвении к соблюдению справедливости. В том смысле, как это понималось всевозможными законниками.
Монах качает головой:
– Вы рассказываете жуткие вещи, милорд! Послушать вас, так ваши законники во имя соблюдения буквы закона напрочь отринули здравый смысл. Неужто они не понимают, к чему приведут подобные поступки? Рано или поздно желание защищать короля и страну в подобных условиях пропадет. И тогда стране конец.
– В моей стране много было необычного. Значительная часть людей, совершая то или иное деяние, менее всего задумывалась о его последствиях. Гораздо больше их волновало то, что об этом скажут окружающие. Причем не все, а только небольшая их часть, близкая, так сказать, ко двору. Да и то – не к нашему, а к иностранному.
– Проклянут, всего-то и делов!
– Эх, брат Иан, вашими бы устами да мед пить...
Глава 30
После выставления гарнизона в сторожевых башнях прошло уже около месяца. Сначала там не происходило ничего интересного. Отдельные кучки горцев ездили мимо башен туда-сюда. При них не было ничего интересного, никакого груза они вывозить не пытались, занимались меновой торговлей в близлежащих поселениях. Так продолжалось около двух недель. Потом в один прекрасный день все резко поменялось. С гор спустился довольно-таки приличный отряд численностью около ста человек. Вот эти тащили с собой аж два десятка завьюченных по самые уши коней. Сторожевой пост тормознул этот отряд и посоветовал им возвращаться туда, откуда они пришли. Надо ли говорить о том, что бой разгорелся почти сразу же?
Но в этот раз горцев ждал довольно-таки обидный облом. Боя как такового не получилось. Едва под ударами горцев пали передовые стражники, как тут же захлопнулись все двери в башне, а массивное полотнище ворот после обрубания канатов наглухо перекрыло тропу. Из бойниц башни ударили арбалеты. Не только обычные, но и стационарные крепостные. Буквально за неделю до этого присланные мною мастера закончили их установку. Подобного сюрприза горцы не ожидали. Неведомые мне строители башен были, надо полагать, людьми умными и знающими. Свои детища они расположили таким образом, что обойти их с какой-либо стороны было практически нереально. А из бойниц простреливалась вся окружающая местность как минимум шагов на пятьсот. Потеряв после первых же выстрелов не менее двух десятков человек, горцы попытались было взять башню в конном строю, обстреливая ее бойницы из луков и арбалетов. С таким же успехом они могли бы попытаться расстрелять из них саму башню. В ней было убито трое стражников и четверо ранено. А под стенами осталось лежать не менее пятидесяти человек. Уцелевшие, сообразив, что здесь им ничего не светит, попытались улизнуть назад. Но за то время, пока всадник проскачет вверх по тропе пятьсот метров, из стационарного арбалета можно выстрелить пять-шесть раз. Из обычного – больше. До гор доскакали только двое. После этого оставшиеся в живых стражники вышли из башни и добили всех раненых. Весь груз, который везли с собой горцы, после проверки был сложен на дороге таким образом, чтобы его можно было забрать, не входя в зону обстрела башен. Только обвинений в убийстве с целью грабежа нам еще и не хватало. Подробная опись содержимого была немедленно отослана в замок.
Надо сказать, что по этому поводу у меня с бароном вышел неслабый спор. Приказ относительно раненых был отдан мною сразу же, как только стражники заняли свои посты в башнях. Барон возражал. С его точки зрения, это противоречило общепринятым правилам ведения войны.
– А скажите-ка мне, Лэн, нам что – кто-то войну объявил?
– Нет.
– А кем является человек, нападающий на стражника при исполнении им служебных обязанностей?
– Разбойником, милорд.
– А что по нашим законам ждет пойманного разбойника?
– Виселица, милорд. Где-то могут и на кол посадить.
– Так что же в данном случае будет более гуманным? Дорезать его сразу или вылечить и посадить на кол?
Барон задумчиво чешет в затылке.
– Ну, на кол... это жестоко. Да и ждать виселицы – тоже радость невеликая.
– Так чего же мы тогда спорим?
Следствием этой стычки явилось посольство горцев. На этот раз они действовали совершенно по-другому. С гор спустился одинокий всадник, испросивший разрешения на проезд посольства. После согласования численного состава и времени их проезда таковое разрешение было дано. И к моменту, когда к башне подошли два десятка всадников, их уже ожидал конвой из сорока солдат барона. Они были конными, бронными, и каждый имел с собой арбалет. Так что любая попытка прорыва куда бы то ни было закончилась бы быстро и с предсказуемым результатом. Нельзя сказать, чтобы это сильно обрадовало горцев. Но, поворчав, они восприняли данную предосторожность как должное и до самого замка более не рыпались.
Я принял их в центральном зале. После того как монахи вместе с Котами тщательнейшим образом обшарили практически все помещения замка, здесь уже можно было разговаривать спокойно, не опасаясь того, что нашу беседу слушают еще чьи-то внимательные уши. В центральном зале имелось две ухоронки, из которых можно было не только видеть и слышать все, что в нем происходило, но при желании еще и стрелять. Оба этих места сейчас были заняты – в них сидели Коты.
Посольство состояло из двух десятков здоровенных мужиков, одетых с разной степенью крикливости. Зная о привычке горцев навьючивать на себя все то ценное, что когда-либо удалось захватить в походах и набегах, я ничуть не удивился, заметив у некоторых из них женские ожерелья и золотые цепи, обвивавшие ножны мечей. Особенно выделялся один из них, надо полагать, самый свирепый и основной в этой компании. Персонаж таскал на себе сразу дюжину перстней, причем те, которые, по-видимому, не налезли на его толстые пальцы, были нанизаны на золотую цепочку, висевшую у него на шее. Ножны его здоровенного меча (почти двуручника) были обмотаны разноцветными ленточками. Это настолько диссонировало со всем его внешним обликом, что я заметил это сразу же. Наверное, стоявший позади меня барон тоже обратил внимание на эту деталь. Он глухо засопел и крепко ухватился за рукоятку своего меча. Это было настолько не похоже на его обычное поведение, что я невольно повернулся в его сторону.
