— А то. Что я, дура какая? Проверила и все в записную
книжку списала. Один мне визитку оставил. Хочешь посмотреть?
— Не хочу.
— Ну и как хочешь. А второй про тебя спрашивал. Сказал,
с подружкой вашей поговорить мне надо. А вот телефончик свой не оставил.
— Ну и что?
— Ну и ничего, — Сонька помолчала, пялясь в
стенку, — беспокоюсь я.
— О чем?
— О менте.
— О, Господи. Чего о нем беспокоиться?
— Я, может, вообще беспокоюсь. Вот много думать стала,
с непривычки голова болит, а я все думаю да думаю. Добром это не кончится.
— И о чем ты, к примеру, думаешь?
— Говорю, о менте.
— Дался тебе мент. Он следствие ведет, ему положено
вопросы задавать.
— А вот скажи, Греточка, зачем менту волосы красить?
— Седину, что ли?
— И вовсе не седину.
— Постой, что-то я не пойму.
— А чего понимать: липовый мент. Про тебя спрашивал,
телефон не оставил, и волосы у него крашеные.
— А ты, случаем, не загибаешь?
— Авторитетно заявляю, как человек, начавший свою
трудовую деятельность парикмахером.
— Удостоверение, говоришь, видела? А позвонить не
догадалась?
— Догадалась. Есть такой.
— И чего ты тогда меня в тоску вгоняешь?
Сонька вздохнула и по-прежнему пребывала в задумчивости. Я
пошла на работу, а Соньку отправила к Гоше в больницу: следовало придать ему
силы терпеливо переносить вынужденное заключение, не то он, не ровен час
сбежит. С Сонькой мы договорились встретиться позже. Но меня задержали на
работе, и на встречу я катастрофически опаздывала, потому и поехала на такси.
Сонька должна была ждать меня возле кинотеатра.
— Здесь остановка запрещена, — сказал
таксист, — я к универмагу проеду.
Тут я заметила Соньку: она томилась возле телефона, как
видно, собираясь звонить мне. Я открыла окно, намереваясь ее окликнуть, но
кое-что привлекло мое внимание, точнее кое-кто. Окликать Соньку мне разом
расхотелось, потому что крупный рыжеватый парень, усердно читающий объявления,
следил за ней. Не могу сказать, что меня это удивило, дела вокруг нас
происходили такие, что чему хочешь изумляться разучишься. На охрану это было не
похоже, да и не до охраны сейчас Витьке, свою бы голову уберечь. Оставалось
только гадать, кому мы понадобились.
— Вы не могли бы меня подождать? — попросила я
шофера.
— Долго?
— Как получится. — Он как будто удивился, сказал:
— Пожалуйста, деньги ваши.
Я вышла из машины и направилась к Соньке по противоположной
стороне улицы, стараясь, чтобы она меня не заметила, и рыжий, конечно, тоже.
Вошла в магазин, встала возле стеклянных дверей и принялась наблюдать. Сонька
звонила по телефону.
Рыжий подобрался ближе и теперь увлеченно разглядывал афишу.
Сонька пошла к стоянке такси, рыжий за ней, а я за ним. В проулке у него
оказалась «грешка» желтого цвета.
Моя подружка садилась в машину, рыжий, не спеша, выруливал
за ней, а я бросилась к своему такси, благодаря Бога, что шофер сдержал
обещание.
— Давайте вон за тем «жигуленком», — сказала я.
— Мы не в Чикаго, — недовольно заметил он.
— Этот парень мой муж. Я заплачу.
Друг за другом мы покатили по городу.
Сонька отправилась ко мне, это стало ясно очень скоро. Рыжий
ее проводил и еще полчаса сидел в машине, приткнувшись возле сараев. Сонька не
появлялась, как видно, решив дождаться меня. Рыжему ждать надоело, и он уехал.
Мы, естественно, за ним.
Таксист смотрел на меня с интересом.
— Стольник вы мне уже должны, — напомнил он.
— Ничего.
— Гуляет, что ли, муж-то?
— Гуляет.
— Есть же дураки…
Кажется, он хотел сделать мне комплимент, но в настоящий
момент комплименты интересовали меня мало, я боялась упустить рыжего и боялась,
что он нас заметит. Конечно, машину стоило сменить, но на это нужно время, а
риск потерять рыжего был слишком велик.
Мы пересекли проспект и минут через десять свернули в
промышленный район.
Возле железной дороги притулились несколько домов,
построенных лет пятьдесят назад. Изрядно обветшалые, двухэтажные, на шесть квартир.
Когда-то в таком доме жила моя бабушка. Рыжий въехал во двор третьего дома.
Последовать за ним на такси я не рискнула, расплатилась и продолжала путь
пешком, стараясь выглядеть рядовым прохожим.
«Жигули» стояли во дворе, возле песочницы. Дети катались на
велосипедах, бабулька в цветастой куртке копалась в палисаднике. Я на минуту
свернула к сараям, грязь здесь после недавних дождей была ужасная, лужи
поражали величиной. Я вздохнула, влезла в лужу и несколько раз топнула ногой.
Взглянула на себя, осталась довольна и направилась к бабульке.
— Здравствуйте, — сказала я дрожащим
голосом, — вы не скажете, чьи это «Жигули» стоят?
— Эти? Да вон соседа нашего из третьей квартиры. А что?
— Летает как угорелый, лужи кругом, видит — человек
идет, а ему хоть бы что, посмотрите, что с плащом.
Бабуля плащ охотно разглядывала, а возмущалась еще охотней:
— Совести у людей не стало, вот хоть и сосед: повадился
машину во дворе ставить, улицы ему мало. Подмести или цветы посадить ума не
хватит, а траву изгадить или бензином весь двор провонять — это пожалуйста.
Продолжая в подобном духе, я выяснила, что хозяин «Жигулей» снимает здесь
квартиру, поселился недели три назад.
Живет один и, в общем-то, тихий. Мы еще немного
побеседовали, и я отбыла в соседний двор, нашла подходящую щель в заборе и
устроилась на скамейке. «Жигули» как на ладони и подъездная дверь тоже. Прошли
двое мужчин, но по тому, как они поздоровались с бабулей, стало ясно, это
местные жители. Где-то через час появился рыжий, сел в машину и уехал. Следить
за ним я не пыталась.
Соньки в моей квартире не было. Я набрала ее номер:
безрезультатно. Минут через двадцать попробовала еще.
— Ты где была? — взвизгнула Сонька. —
Напугала до смерти.
— За тобой следила.
— Чего?
