Разбудила меня Сонька. Телефонный звонок был слишком
настойчив, чтобы не обращать на него внимание. Всегда кто-нибудь испортит день.
Мне даже не надо гадать, кто.
— Привет, — сказала я.
— А что это голос у тебя дохлый? — спросила
Сонька.
— Софочка, я вообще-то спала.
— Не зови меня Софочкой.
— Не зови меня Греточкой.
— Это шантаж.
— Ага.
— Да зови хоть горшком.
— А тебе пошло бы. Рахматулин уже уехал?
— Только что.
— Как он?
— Бывали и получше.
— Я не об этом. Вопросы задавал?
— Еще бы. Думаю, для того и остался.
— Это ты зря. Впечатление ты произвела.
— Ладно уж. Может, у меня часть извилин и не извилины
вовсе, но в мужиках я смыслю больше, чем ты. Так что слушай сюда. Остался он,
чтоб поспрашивать.
— Лишнего не брякнула?
— Не-а. Мы ж тренировались. Разве я могу подвести
родную разведку, как ее там называют? Я все больше стонала.
— Это ты можешь.
— Я его тоже спросила, мол, чего он так этим
интересуется.
— И что он?
— «Чтобы лучше тебе помочь, внученька», — пропела
Сонька.
— Ты поосторожней, у этой «бабушки» зубки имеются.
— Не ходи сегодня на работу.
— С чего бы вдруг?
— Мне возле тебя спокойнее.
— Приезжай. На работу мне только к четырем.
Через полчаса Сонька была у меня. Я расхаживала в халате и
силилась понять, что меня так тревожит. Какая-то мысль мелькнула вчера и…
— А ведь он знал, что парень убит, — вдруг сказала
Сонька, — я имею в виду нашего покойника, то есть я хочу сказать, Витька
знал, что тот покойник.
— Стоп. Мы деревню твою называли, где она находится,
объясняли?
— Нет, — удивилась Сонька, — мы не говорили,
а он не спрашивал. Что ж это получается? Или покойник ему вовсе не интересен,
или он знает, где его закопали? Может, Игорек чего напутал и парень этот вовсе
не Витькин дружок?
Тут я подумала об Игорьке и в окно выглянула: «Мерседес» был
на стоянке.
— Вот что, — сказала я, — давай-ка на дачу
прокатимся.
— Зачем?
— Хочу на могилу взглянуть.
— Зачем?
— Зачем, зачем, да разве ж я знаю?
— Ладно, Греточка, не нервничай. Это я так… думай себе
на здоровье… за Гошей мне сходить?
— Сходи, а я пока переоденусь.
Через час мы подъезжали к кладбищу.
— Не лезли б вы не в свое дело, — всю дорогу
ворчал Гоша. Мы в общих чертах пересказали вчерашний разговор с
Рахматулиным. — Я всех его дел не знаю, — хмурился Гоша, —
только то, что от других слышал, слово там, два здесь. Слышал, как Браун,
например, говорил, что Большак, тот, который пропал то есть, здорово
Рахматулина подставил. Сгинул, мол, а денежки тю-тю.
— Какие денежки? — забеспокоилась Сонька.
— Почем я знаю? Значит, были при нем деньги.
— А кто такой Браун? — спросила я.
— Это мой босс, — неохотно ответил Гоша.
— Это фамилия или кличка?
— И фамилия и кличка.
— Немец, что ли? — чему-то обрадовалась Сонька.
— Да какой он немец… хотя, может, и немец. Вон
Маргарита тоже немка.
— Ваших-то, как грязи, везде лезут, спасу нет.
Стремятся к этому, как его называют, к мировому господству…
— Да заглохни, убогая! — разозлилась я. — Так
что там Браун?
— Они с Рахматулиным не в ладах, конкуренты то есть.
— Узнал бы побольше, — наставительно заметила
Сонька.
— Ага, узнаешь, башка-то одна.
— А почему Большакова в покойники записали? —
заметила я. — Кто видел его мертвым?
Гоша плечами пожал:
— Мне откуда знать? Сгинул… просто так получается… Куда
сворачивать?
— Налево. Останови у березы, Из машины мы вышли и к
кладбищу направились пешком. На песчаной дороге виднелись четкие следы шин.
— Недавно проехали? — спросила я.
Гоша кивнул. Мы прошли к могиле. Присели и тщательно
обследовали землю. Крапива заметно подросла, ее явно никто не беспокоил.
— И что это нам дает? — спросила Сонька.
— Как ты думаешь, должен был Рахматулин
заинтересоваться этим местом?
— Ну, должен…
— Может, он решил, что это не имеет значения, а может…
— Знал, что в ней?
— А что в ней? — удивился Гоша.
— Ничего. Совершенно ничего. По крайней мере, до того,
как ее закопали, там было пусто.
И мы вернулись в город, еще меньше понимая, что происходит.
Вечером на работе меня ждал сюрприз.
Шло третье занятие, когда в зал заглянула вахтерша тетя
Клава и заговорщицки прошептала:
— Маргарита Петровна, вас спрашивают.
Я спустилась в холл. Возле окна спиной ко мне стоял
Рахматулин.
— Здравствуй, Витя, — сказала я, придав своему
голосу необходимую романтическую окраску. Он повернулся, сверкнул зубами в
шикарной улыбке и с легкой хрипотцой в голосе произнес:
— Здравствуй, Маргарита.
В детстве мы смотрели одни и те же фильмы. Мы пожали друг
другу руки, черпая вдохновение из одного источника.
— Как ты меня нашел? — позволила я себе удивиться.
— Это нетрудно. Просто спросил, где найти самую красивую
пианистку в нашем городе.
— Ты спрашивал у прохожих?
— Нет, у знатоков.
Мы немного посмеялись, а я ждала, что последует за
вступлением.
— Можешь сбежать с работы?
— Нет. У меня еще занятие, подождешь час?
