А не воровать ли ты сюда пришел, братец? Честный человек точно стоять так не будет.
Не ускоряя шага и даже в сторону его не глядя, пальцы правой руки чуть размял. Рукоятка револьвера под рукой, мне теперь выстрелить времени надо как иному человеку моргнуть, не больше.
Человек в темноте тоже насторожился, чуть назад подался, явно желая укрыться за углом. А что ты меня боишься, а? Опять вперед шагнул, неуверенно. Такое впечатление, что не знает, что делать. Что стоит он здесь для того, чтобы вовремя шум поднять, в то время, когда его друзья…
А ведь по-другому и не подумаешь.
Я резко шаг ускорил и пошел прямо к нему. Пусть так. Если есть тебе чего бояться – ты сам себя проявишь.
И угадал, тот дернулся, полу куртки откинул, а под ней револьвер висит. Схватился за него, почти успел выдернуть, но «почти» в бою не считается. Я свой уже выдернуть успел из кобуры на бедре, выхватывая, взвел большим пальцем, да так, от живота, в него и пальнул. И тут же левой рукой, ударом, курок взвел – да еще раз.
В тишине предутренней выстрелы как из пушки грохнули. Сверкнуло, запахло порохом. Первая пуля караульному, или кто он там был, в живот попала, а вторая уже в середину груди, я еще и поправку взять успел. Дернулся он, да и завалился мешком набок, проскользив по стене и примяв росший под ней бурьян.
До угла несколько шагов, я их одним рывком проскочил, упал на колено, высунувшись из-за угла как можно ниже, чтобы кто-то всполошившийся первым же выстрелом мне в лоб не попал. Но в эту сторону и не целился никто, хотя люди там были. У задней стены гостиницы лестница стояла, приставленная к окну второго этажа. Вообще в окнах ставни тяжелые, и наверняка с замками солидными, потому как люди ночуют здесь денежные и ценное при себе хранят, но в этом окне ставни были настежь распахнуты. И по лестнице карабкались вверх двое. Верхнего я уже плохо видел, его ставня от меня прикрывала выше пояса, а нижний замер, обернувшись, и в руке у него было что-то длинное.
Выстрелил я в верхнего, дважды, норовя попасть в задницу, потому что в этом месте легких ран не бывает, и угадал – заорал тот, начал заваливаться вниз, не дав второму злодею правильно среагировать, а я и для него двух пуль не пожалел. Схватил револьвер двумя руками, вскинул, одновременно взводя курок большим пальцем левой руки, да и стрельнул в грудь.
Перезаряжать некогда, сейчас каждая секунда на счету, потому что нет у меня никаких сомнений – это за Круглым пришли, туда лезут. Не просто грабители это, не может такого быть. Поэтому я револьвер в кобуру обратно закинул, а подхватил оружие убитого, выпавшее в пыль. И наведя его на открытое окно, сам к лестнице побежал. И еле успел отскочить обратно – сверкнуло из окна вспышкой, выбило облачко дыма и облако пыли из дороги – кто-то в ответ палить начал.
А дальше началось. Пошла стрельба по второму этажу, да так, словно целая рота там развоевалась. Крики, ругань, выстрелы, кто-то воет дурным голосом от боли, досталось, видать. Я в окно сам трижды выстрелил, и, похоже, противник мой успел сбежать, меня отпугнув. Я к лестнице подбежал, возле которой раненый корчился, выстрелил ему в голову, добив. Пленный бы не помешал, да не получится с ним ничего, бежать придется, не потащишь раненого, да еще и врага.
На земле ружье, которое здесь «насосом» зовут, лежит, явно у него выпало, и вон, через плечо у убитого патронташ-перевязь с дробовыми патронами, толстыми и тяжелыми. Схватил его, вскинул, нажал на спуск, прицелившись в окно, просто для того, чтобы убедиться в том, что заряжено, и что не сломано, и что патрон был в стволе. Громыхнуло, картечь выбила целое облако белой штукатурки, наверняка отпугнув любого, кто бы выглянуть пытался. Потом передернул деревянное цевье и еще раз выстрелил, а в ответ из окна граната вылетела с горящим фитилем, и не успела она на землю упасть, как я уже бежал к узкому проходу между двумя заборами, сжав зубы от страха и взрыва ожидая.
Всего шагу до укрытия не хватило. Рвануло за спиной, ударило горячим воздухом и запахом пироксилина, как ножом ткнуло в спину и бедро. Я просто свалился в этот тесный проулок, рухнул на землю, перевернулся, вскрикнув от боли, попытался подняться, упал, но все же вскочил, зашипев от боли в бедре. Ничего, кость не задело, похоже.
Сунулся с ружьем к углу и сразу назад шарахнулся – пули защелкали по стене, выбивая пыль, картечная осыпь ударила в землю у самых ног, заставив отскочить. Я лишь высунул ружье за угол на вытянутых руках, стрельнул, не целясь, куда-то в сторону противника, отскочил, а потом и вовсе побежал, хромая, дальше по переулку, услышав шипение еще одного фитиля и кувыркание гранатного корпуса по земле.
Шаги, крики, еще несколько выстрелов – а взрыва и не было. Подождал, подождал, выглянул – а на земле уже пустышка догорела.
И сразу вспомнился мне тот парень, что я днем возле буфетчика видел. Тогда не мог вспомнить, а вот теперь могу – в Рюгеле нас тогда судьба свела, в том самом борделе, где я Вилана Дятла застрелил. Он тогда за перевернутым столом укрывался и потом точно так же всех купил бомбой-пустышкой. Укрылись мы, а они деру дали. И опять я так же впросак попал. А сейчас их уже и след простывать начал, сбежали все.
Завел руку за спину, пощупал под жилетом – рубашка кровью промокла. Но просто больно, в глазах не темнеет и слабости нет, наверное, неглубоко осколок вошел. Все же далеко я отбежал и жилет боевой плотный, успел погасить удар на сколько-то. Осколок – он не пуля, хоть иногда и страшнее бывает. Подхватил чужое ружье, трусцой к лестнице дернул, крича попутно: «Это я, Арвин, не стреляйте!»
А то так в темноте не разглядят да и пальнут. Но узнали, я голос Злого услыхал:
– Давай сюда, наверх!
Как сказали, так и сделал, дробовик обратно на убитого кинул. Мне с ним дальше несподручно бегать будет. Пока лез наверх, бедро как огнем обожгло, чуть не заорал. В окно просто ввалился, нормально согнуть ногу, чтобы залезть, не получалось.
– Зацепили?
Сам Злой целый, мешок уже за спиной, там же карабин, в руке револьвер.
– Есть немного. У вас как?
– Хорька зарезали. Голодного тоже насмерть, у Круглого плечо прострелено, плохой он. Ты шум поднял?
– Я.
– Спас нас, – кивнул он коротко. – Давай, в ваш флигелек уходим и дальше через лабазы.
Круглого подстрелили всерьез, правая рука плетью висела, кровь текла из-под кое-как наложенной повязки. Лицо бледное, ноги еле переставляет и в любой момент готов сознание потерять, на одном духе держится. Тащил его, закинув левую руку себе на плечо, Тесак. Спустились, распугивая всех встречных, по узкой лестнице, во дворе столкнулись с четверкой моих вольных, перебежками двигающихся к гостинице. Вокруг паника, шум, люди суетятся, лошади ржут, понять никто ничего не может, и на нас внимания совсем не обращают.
– Мастер взводный, ты ранен? – подскочил ко мне Барат.
– Ерунда, не серьезно, – замотал я головой и указал на раненого Арио: – Помоги Круглого тащить, уходим отсюда. К нам его во флигель!
