– Понятно, – кивнул Злой и явно задумался.
– Ваша охрана и их охрана вместе будут? – спросил Хорг.
– Нет, в разные стороны разъедутся, – заговорил снова коренастый, и я заметил ножевой шрам у него на горле. – Они потому и согласились, что там вокруг все видно, скрытно не подберешься.
– На карте покажи, – сказал сотник, нахмурившись.
Задача перед ним стояла непростая – как убить десять человек, у которых полсотни бойцов охраны, да еще и навести на ложный след. А это значит, что свидетели расправы должны быть. Кто будет расправляться – тут и гадать не надо, не зря валашских беглых у нас целый взвод.
Пункт встречи «каплуны», которых, как я понял, называли так за примиренческую позицию, выбрали разумно. Действительно, место открытое, в середине какое-то строение с пометкой «Монастырь». Орден Реки, интересно. Мало их вообще-то, и мало о них говорят. В жизнь мирскую не лезут, поклоняются Брату с Сестрой, то есть не еретики, но как-то своеобразно, по слухам, то есть возможные схизматики. Раньше на них внимания не обращали, но после церковного раскола начали замечать – не стало прежней терпимости, что монофизиты, что обновленцы, все на том стоят, что только их вера единственно верная, а все остальное лишь схизмы, трещины на прежде монолитном теле церкви. А вообще вижу – страшное время наступает, если пастыри духовные до прямой вражды дошли, до того, что крови друг друга ищут. Страшное.
– А от высокосвященного Мирга что слышно? – снова вступил в разговор Злой. – Как-то вы о нем умолчали.
– А что высокосвященный? – чуть пожал плечами усатый. – Высокосвященный слухи распускает о том, что высокосвященный Ларде, опорный столп монофизитствующих в Свирре, в соседнем Ирбе убийство организовал за владение рудником. Совместно с валашским посланником, от алчности и укоренившегося в душе зла, кое проистекает от неправильной веры и поношения веры истинной. Народ волнуется, Миргу всегда верили. Как известие дойдет о том, что валашцы эдакое злодейство сотворили, – он предаст их проклятию, а заодно и против Ларде выступит.
– А сколько всего людей выставить сможете? – спросил уже Хорг, обращаясь к коренастому.
– Всего до двух тысяч, – сразу ответил тот.
– А таких, что и в самом деле воевать умеют? – уточнил сотник.
– Сотни четыре, – внес поправки коренастый. – Но в крепком месте и остальные отбиваться смогут. А вот пушек у нас вообще нет, ни единой.
– Откуда им браться, – тихо хмыкнул Злой.
– Пушки есть в гарнизонах, – сказал Хорг. – Ладно, теперь задачи поставлю. Пока два взвода задействуем.
И он обернулся к нам с Дарием.
15
Хоть задачи нам и поставили, но еще трое суток мы должны были оставаться в лагере, упрятанном в горной долине. Теперь, в свете нового дня, мне удалось рассмотреть ее внимательней, после чего осталось только признать, что она была подобрана с умом. Окружающие невысокие хребты, сплошь заросшие деревьями и густым орешником, господствовали не только над долиной, но и над пространством по обратную их сторону, предоставив тем самым идеальные позиции для расположения секретов. Ни с какой стороны к нам теперь невозможно было подойти скрытно.
Когда же я выехал за пределы этих хребтов, то поразился еще больше – со стороны даже сама долина никак не угадывалась, казалось, что горы прижались друг к другу вплотную, без всякого разрыва. Тайник природный, не знаешь – мимо проедешь.
К каждому из наших взводов придали по проводнику из местных егерей, служащих владетелю Бри Блеклому – тому самому усатому альбиносу, который был в палатке у Хорга. Он же, кстати, и владел этими самыми землями. С нашим взводом остался Ольм – невысокий кривоногий мужичок с хитрыми глазами и короткой всклокоченной черной бородой, непривычно для конника вооруженный длинной пехотной винтовкой. Из нее он, если его словам верить, мог попасть пулей в игральную карту на двухстах шагах. И когда Бролт, командовавший вторым десятком взвода, в таком таланте егеря усомнился, тот немедленно сомнения развеял, к тому же разбогатев на две серебряные монеты, которых Бролт, в свою очередь, лишился, проспорив. Стрелял Ольм действительно здорово.
Вел он нашу кавалькаду какими-то невероятными, но вполне проходимыми тропами – недаром, с его слов, служил в егерях у местного владетеля уже пятнадцать лет. За весь поход не встретили ни единой живой души, хотя зверья всякого видели много и даже охотились – подстрелили для котла двух небольших оленей, на которых, со слов все того же Ольма, местные леса были богаты. Он же их и подстрелил, собственно говоря, никому больше такое дело не доверив.
До места шли два дня, путь был хоть и не дальний, но очень путаный. Тропа вилась, как веревка, брошенная на пол да размотавшаяся. В горах, пусть даже таких, как эти, не слишком высоких, пологих и заросших лесом, прямых путей не бывает. Каждый шаг или следует ущелью, или огибает холм, и никак иначе. Еще такие места для засад хороши – мало путей, нет места для маневра, умный засадник способен много врагов положить, оставшись невредимым, если позицию с умом выберет.
На исходе второго дня Ольм привел нас в тихое место, небольшое ущелье, где мы встали биваком, выставив на склонах секреты. Отсюда до места встречи «голытьбы» владетельской с богатыми «каплунами» было всего восемь верст по дороге.
На утро я назначил рекогносцировку, взяв с собой кроме Ольма, без которого никуда, лишь валашца Дария и Барата, на всякий случай, за посыльного и коновода. Выехали с рассветом, Ольм вел по-прежнему уверенно и безошибочно. Мягкий топот копыт заглушался пением птиц, словно состязавшихся в том, чтобы старательней и громче пропеть хвалу наступившему новому дню. Пахло хвоей – нас со всех сторон окружали горные сосны с причудливо изогнутыми стволами и ветками, и удивительно длинными пушистыми иголками, которые опадали ковром на тропу.
– Земля здесь уже монастырская, – пояснил Ольм. – Владетель наш, господин Бри, говорил не раз, что если здешний лес вырубить и оливки посадить, так озолотишься, но монастырь землю продавать или в аренду давать отказывается.
– А если война начнется? – равнодушным голосом, но все же с долей любопытства спросил Дарий.
– Чего не знаю, за то не скажу, – помотал головой проводник, а после добавил: – Но планы у владетеля есть какие-то, не может не быть. У семьи их земель раньше было раза в три больше, но как-то растерялись все. Что валашские «клопы» за налоги забрали да и продали с молотка, а что и сами потеряли – дед владетеля большой любитель был серебром посорить, так и спустил половину достояния. Хорошо, что окочурился вовремя, от неумеренности, а то бы мой владетель и вовсе без порток остался.
– А к кому владение-то отошло, то, что с молотка отдали? – уточнил я.
– Так Бальму, двоюродному брату Пера, что у «каплунов» за главного, – усмехнулся Ольм. – Аккурат вот от той горы, где монастырские земли кончаются, и вон туда на все двадцать верст. Там и оливки, и виноград, и цитрусы всякие. Добрые земли.
