Тем не менее – прошел год, и я все-таки лишился своего поста. Причин для того было несколько. Желание Лангена единолично управлять заводом постоянно наталкивалось на мою несговорчивость в производственных вопросах. И господин Отто только подливал масла в огонь, носясь со своими прожектами и будоража работников предприятия. Вследствие этого страдало сотрудничество, в основном между мной и Отто, причем каждый из нас ссылался на свои успехи. Наши размолвки участились. Уже давно работа перестала приносить мне удовлетворение. Успешное коллегиальное управление, принесшее успех нашему делу десять лет назад, теперь было невозможно. Как бы ни угнетало меня предстоящее расставание с Дейтцем, обостренное нынешними неурядицами, моему другу и соратнику Майбаху приходилось сложнее.
Вильгельм всегда был моим верным сторонником – даже несмотря на случайные размолвки. Вследствие этого отношение влиятельных господ в Дейтце к Майбаху приняло недружелюбный характер. Вильгельм почувствовал себя отстраненным от дел, лишился доверия, которое, при его стремлении в жизни к высоким идеалам, всегда ставил выше материальных благ. В этой сложной ситуации я предложил Майбаху расторгнуть трудовой договор в Дейтце, если тот согласится принять участие в осуществлении моих планов. Я был абсолютно уверен в успехе замысла создать быстроходный двигатель внутреннего сгорания, которым теперь решил заняться вплотную. И Вильгельм разделил со мной мою уверенность, проявив безоговорочное доверие. 18 апреля 1882 года между нами был заключен договор, в десяти пунктах определявший наши взаимоотношения. В первом же параграфе говорилось:
«Господин Майбах занимает у господина Даймлера в Каннштатте должность инженера и конструктора для разработки и практического воплощения различных проектов и идей по отраслям машиностроения, которые господин Даймлер будет поручать ему, а также, смотря по обстоятельствам, и другие технические и коммерческие работы». Остальные параграфы касались оплаты, участия в прибылях, финансового обеспечения на случай смерти. Договор вступал в силу 1 января 1883 года.
Успокоенный, я неторопливо начал переезд в Каннштатт. В июле 1882 года я вместе с супругой Эммой и детьми Паулем, Адольфом, Эммой, Мартой и Вильгельмом переселился в наш новый дом. Это была небольшая вилла на краю парка. Оранжерею, расположенную в маленьком чудесном саду, расширили за счет пристройки. Подсобное помещение превратили в кабинет, в остальной части строения разместили мастерскую для испытаний.
Как все это отличалось от Дейтца! Там – быстро развивающийся завод, одно из самых значительных предприятий подобного рода. Здесь – тихое место, располагающее к идиллии, обескураживающее простотой и размерами. Родные края со своей притягательной силой, уединенность и тишина наполняли мою душу покоем и радостью. Употребляя воду знаменитых каннштаттских минеральных источников, находящихся поблизости, я надеялся, что их целебные свойства окажут благотворное влияние на здоровье, заботой о котором я так часто пренебрегал. Небольшие сбережения составили материальную базу для моей личной работы.
Вильгельм присоединился ко мне в октябре того же года. Наша совместная работа была направлена на создание быстроходного двигателя, который должен приводить в движение транспортные средства. И уже в следующем году мы добились определенных успехов!
Хотя вначале были получены совершенно устрашающие результаты с внешним зажиганием и постоянными преждевременными запалами, которые все снова и снова повторялись! А при приведении в движение и сжатии перед мертвой точкой вдруг отбрасывали маховик назад, вместо того чтобы продвигать его вперед, как электрическим током выбивая экспериментатору пусковую ручку из рук! Будто старались доказать тем самым недостижимость поставленной цели самовоспламенения. Поэтому необходимы были невероятные усилия, чтобы не оставить все попытки, пока благодаря настойчивому продолжению испытаний, изменению формы и размеров камеры сгорания, изменению заряда смеси не были получены приемлемые и, наконец, хорошие постоянные диаграммы! А вместе с ними появилась и уверенность в реальности моего неуправляемого воспламенения и в том, что поставленная цель достигнута!
Так в конце 1883 года была заложена основа нашего двигателя. Его конструкторское исполнение наглядно демонстрировало наши представления о самой сути легкого двигателя. Но первые технические успехи не ввели нас в эйфорию. Для того чтобы осуществить задуманную цель, необходимо было преодолеть еще целый ряд препятствий.
Но годом позже, в самый разгар работ над усовершенствованием, я получил письмо из России. Мы с Вильгельмом, сидя в моем кабинете, обдумывали переход на водяное охлаждение, когда Эмма принесла тот конверт. Помнится, Майбах пренебрежительно поджал губы, мол, что интересного можно получить из России. Но содержимое письма буквально огорошило его. На десяти листочках отличной дорогой бумаги был бегло изложен принцип магнитно-электрического зажигания! С приложением нескольких чертежей и диаграмм, причем нарисованных от руки, походя! В конце письма говорилось, что если мы примем предложение о работе на купца Rukavischnikoff, подобных идей будет еще много! Сначала я подумал, что это глупая шутка. Но идея, немедленно проверенная нами, оказалась стоящей! Неужели эти люди были настолько уверены в нашем согласии, что легко подарили нам столь важное изобретение? Я написал Rukavischnikoff ответное письмо, прося прислать конкретные предложения. И наш респондент не разочаровал! Его предложения об устройстве нас с семьями и нашей работы в России были не менее ошеломляющие, нежели принцип магнитно-электрического зажигания!
Нам были обещаны любые расходы на проектирование, мастерские с солидным штатом сотрудников, а для проживания отдельные дома. В перспективе планировалось строительство завода для производства двигателей нашей системы. Оклад денежного содержания в год был больше, нежели я заработал за все время работы на господ Лангена и Отто! Естественно, что я навел о Rukavischnikoff справки через торговых представителей немецких компаний. Сомнения были развеяны – на все наши запросы было отвечено, что торговый дом Rukavischnikoff является самым крупным в Нижнем Новгороде. Его обороты составляли миллионы рублей!
По вполне понятной причине мы с Вильгельмом, до того как принять окончательное решение, должны были лично убедиться в действительности предложений. И господин Rukavischnikoff любезно согласился оплатить нам проезд до России и обратно первым классом. Сборы были недолгими – уже через неделю мы покачивались на мягких подушках пульмановского вагона, глядя в окно на проплывающие мимо бесконечные поля и леса. Вильгельм не уставал восхищаться гигантскими масштабами страны, и даже я, уже бывавший здесь, присоединялся иной раз к восторгам друга. На вокзале Нижнего Новгорода ждал экипаж, лихо прокативший нас по сверкающим зеркальными витринами улицам к штаб-квартире загадочного миллионера. Она находилась в самой дорогой гостинице города, занимая целый этаж. В приемной нас встретил бородатый kazak. Я по опыту предыдущей поездки уже знал, что чем солидней господин, тем более звероподобны у него слуги. Впрочем, в приемную немедленно вышел господин, вполне европейской наружности, одетый по последней парижской моде. Он назвался доверенным лицом господина Rukavischnikoff. Долго ждать не пришлось – сразу после доклада нас пригласили в кабинет.
