А вот это – фигура куда более интересная! Генерал-лейтенант Духовский
[225]
. Кстати, вот он-то – мой непосредственный начальник. Я ведь к штабу приписан. Та-ак, будем посмотреть…
Однако приглядеться поближе к новому начальству не выходит. Долгоруков тащит нас в Кремль, на парадный банкет в нашу честь. Но вот что любопытно и, не скрою, приятно: к моим «конвойцам» отношение самое предупредительное. Видать, дошли уже и до Белокаменной слухи о моих демократических нравах, вот «Володька» и подстраивается под будущего императора. Да не переживайте вы, князь, не переживайте. Не стану я вас на пидора менять. И Каляев вам не страшен: его задолго до этих событий уже определят лес пилить…
Рядом с нами вьется, рассыпая Моретте комплименты на безукоризненном берлинском диалекте (даром, что ли, прадедушку в поездке в Пруссию сопровождал?!), Бреверн де Лагарди. Вот же, прости господи, фамилия! Язык в узелок завяжется. Как бы тебя сократить-то, а? «Бревном» будешь. Кстати и по смыслу…
…Большой Кремлевский дворец сразу наполняется шумом, гамом и суетой. Атаманцы и стрелки под руководством Гревса осваивают новые места караулов и секретов. Связисты, с Глазенапом во главе, тянут дополнительные телефонные и телеграфные линии. Махаев уже прикидывает места установки пулеметов, капитан Волкобой
[226]
деловито ругается с кем-то по поводу состояния кремлевских конюшен, в гулких коридорах раздается начальственный рык Ренненкампфа. Фрейлины Моретты бестолково мечутся, добавляя «порядка и организованности» всему происходящему. Я четыре с половиной минуты ждал чаю для Моретты, а коньяка так бы и не дождался, если бы «дядюшка» Владимир не презентовал мне свою фляжку. Я с удовольствием прикладываюсь к золотистому нектару и с завистью вспоминаю Владимира Александровича. Он-то уже обосновался в Малом Николаевском дворце и, наверное, наслаждается отдыхом после дороги. Еще бы! Николаевский дворец раза в четыре меньше Большого, да и для жизни более подготовлен! У-у, хитрюга!..
– Государь, – рядом со мной, точно из-под земли, вынырнул Георг «Греческий», – полковник Келлер сообщил: второй эшелон пулеметной роты задержан на узловой станции Окуловка. Третий эшелон стоит в Питере под погрузкой…
– Джорджи, распорядись, чтобы в Окуловке бойцам было организовано горячее котловое питание. Начальнику эшелона уточнить сроки отправки и доложить лично мне. Передай Глазенапу, что по всем депешам о продвижении эшелонов учебных рот – категория «Воздух!».
Козырнув, Георг исчезает. А вместо него уже стоят, с видом сироток, внезапно обретших потерянного отца, мои ближние офицеры. Они радостно сваливают на мои плечи столько проблем, проблемок и проблемищ, что остается только пожалеть: зачем дядя Вова не носил с собой цистерну с коньяком? Тут не то что без пол-литры – без полтонны не разберешься!..
…Через три недели жизнь в Москве перестает нестись бешеным жеребцом и постепенно входит в нормальную колею. Моретта познакомилась с московским дворянством и теперь пристает ко мне с идеей организовать большой прием для новых друзей. Духовский сунулся ко мне с наставлениями по военному снабжению, а напоролся в ответ на пятиминутную лекцию о роли рокадных дорог и декавилей
[227]
. Послал восторженный отзыв Даниловичу
[228]
и теперь пристает ко мне на предмет плодотворной работы в штабе. Долгоруков, прошерстивший всю информацию, которую ему только смогли собрать обо мне, предложил участвовать в проекте перевода московской конно-железной дороги на электрическую тягу. Кстати уж, и о метрополитене предложил подумать, а то «странно, ваше императорское высочество: у англичан есть, а у нас – никак!».
Москвичи, в общем, довольны появлением в своем городе цесаревича. Их многолетнее фрондерство старой столицы перед северным парвеню сейчас получило дополнительный толчок: еще бы! Наследник престола бросил напыщенный Петербург и приехал в Первопрестольную! По слухам – надолго, едва ли не навсегда! За это мне прощают даже превращение Кремля из проходного публичного места в закрытый режимный объект. Гревс постарался. Он окончательно превратился в начальника моей охраны и вот теперь развернулся на всю катушку. Ворота Кремля, кроме Спасских и Боровицких, закрыты, по стенам шагают бдительные часовые, введена система пропусков и паролей. Причем систему Александр Петрович сотворил настолько сложную, что приехавший в Белокаменную Димыч (приволок десять пулеметов, молодчик!) битых полтора часа не мог прорваться не то что ко мне, а вообще, на охраняемую территорию. Если бы мимо не проходил Георг, так его еще часа три бы мариновали! Крутой разговор с Гревсом ни черта не дал. Он с видом великомученика на все вопросы, предложения и замечания отвечал только, что безопасность государя – превыше всего. В конце концов, мы с Политовым, доведенные до белого каления, выдрали из Гревса именные бессрочные пропуска на всех, входящих в «ближний круг», и предупредили бравого конногренадера, что если только, то еще как! И мало не покажется!
Учебные роты начали занятия. На Ходынском поле с утра до вечера гудят автомобильные моторы. Русские самокатчики в отличие от их европейских коллег готовятся ездить не на велосипедах, а на автомобилях. Потом еще и мотоциклы появятся – Димыч клятвенно обещал.
Пулеметчики тоже не отстают. Практически каждый уже может с завязанными глазами разобрать и собрать оружие, в Сокольниках полным ходом идут практические занятия, по выбору позиции на местности, стены тиров содрогаются от грохота выстрелов. Плюс передвижение по-пластунски, азы разведки, рукопашный бой, снайперские стрельбы и т. д. и т. п.
К моему сожалению, через месяц московских каникул убыл в Петербург дядюшка Владимир Александрович. Жаль, право. Толковый мужик. Но перед отъездом он клятвенно обещал не забывать племянника и приезжать так часто, как только позволят обстоятельства. Однако на скуку жаловаться не приходится. К ссыльному наследнику постоянно приезжают из Питера «ходоки». Бунге и Гейден, Титов и Победоносцев, Куропаткин и Вышнеградский – вот далеко не полный перечень визитеров. Александр III тоже не забывает о моем существовании и частенько посылает ко мне новые проекты. Поговаривают, что у «всенародного папаши» появилась даже новая резолюция на документах – «В Москву!». Так что о тихой семейной жизни, о которой мечтала Моретта, и речи не идет…
В Александровском юнкерском училище ввели курс «русской гимнастики», и теперь мои телохранители, атаманцы и стрелки, периодически выступают в роли наставников, посвящая будущих офицеров в тайны благородного искусства отъема жизни и здоровья ближнего без применения вульгарных приспособлений. Юнкера оказались благодарными учениками, и скоро русская армия получит первую порцию инструкторов рукопашного боя…
