Люнетта вернулась с обновками – платье делало ее похожей на яркую тропическую бабочку, на мой взгляд, оно было даже слишком ярким, но я вслух восхитился. Подписывая чек, удивился, как дешево оно стоит, – и тут выяснилось, что она просто попросила самое дешевое. Господи… пришлось посылать в Багдад за готовым, бальным. Там и захочешь, не продешевишь: в городе полно нефтяников, а у них денег – куры не клюют.
Оставив Люнетту во дворце на попечение казаков, я вылетел в аэропорт на вертолете встречать Императора.
Дворцовая полиция была в своем репертуаре. Опасаясь, что движение самолета Его Императорского Величества отследят – они расконсервировали неприметный, но снабженный самыми современными системами связи и РЭБ самолет, предназначенный для перелетов ЕИВ во время войны. Он выглядел как обычный транспортник, но внутрь вставлялась точно изготовленная по размерам грузовой кабины самолета капсула, в которой уже роскошь не уступала лучшим салонам Петербурга. Самолет этот делали серией, другие самолеты серии встречали приземлившихся космонавтов.
Николай мальчишеской походкой сбежал по трапу, пригибаясь, пробежал к вертолету, опережая охрану. В салоне плюхнулся напротив меня на сиденье, махнул рукой – можно отправляться. Торопливо рассаживалась по местам охрана.
– Как город?
– Жаль, с полета не увидишь! – сказал я в ответ.
Темнело. На окраине города – две машины, в каждой из которых была установлена лазерная установка – готовы были нарисовать над Тегераном числа 2003 и поздравление всем на фарси. Для персов, многие из которых никогда не видели подобного, – появление букв в ночном небе будет тем же самым, что для христиан – знамение.
А сделали мы многое, черт побери. Полностью функционируют все аэропорты, в Бушере восстановлен нефтеналивной терминал, строится еще один – в одной из самых северных точек Персидского залива. В Тегеране восстановили далеко не все, но восстановили все крупные дороги, семьдесят пять процентов водопровода и девяносто, даже больше – электричества. Остальное восстанавливают сами люди… восстановление уже началось, с каждым днем все больше и больше людей убеждается в том, что русские здесь – надолго, и надо просто жить дальше.
И с каждым днем – все более ожесточенным был террор. Видит бог, я не хотел этого. Но с каждым днем общество снова раскалывалось на две части: те, кто поверил русским и готов идти за ними. И те, для кого любой русский, любой неверный – враг биологический. В Тегеране-то еще ничего, а вот в глубинке… Мы уже пошли на отчаянный шаг – начали раздавать оружие тем, кто взял землю и начал на ней хозяйствовать. Убедились, что таких не прощают.
Николай стукнул по столику, который разделял нас, привлекая внимание.
– Говорят, ты не один тут, а?
– Правильно говорят.
На лице у Николая появилось заговорщическое выражение.
– Где нашел?
– Ты не поверишь – именно нашел.
Я коротко рассказал историю Люнетты, многое умолчав. Николай хмыкнул.
– И бывает же… то нет ни гроша, а то сразу пятиалтынный.
– Это у кого это нет ни гроша?
– У тебя, – спокойно сказал Николай, – я вон солидный человек, окольцованный, а ты когда?
– Успеется. А как с дочерью? Работаешь?
Николай помрачнел.
– Работаю.
О том, что в Августейшей семье не все ладно, я знал, знал по слухам, о которых не задумывался. Все-таки Николай сделал большую глупость с браком. Брак с кинозвездой – он, конечно, обеспечивает тебе первые полосы до конца жизни, до этой истории такое было только в Монако
[61]
, но есть и минусы. Они в том, что два человека, рожденные в разных странах, жившие до брака совершенно разной жизнью, должны предпринимать какие-то усилия для того, чтобы сохранять брак и оставаться вместе. Если ни та ни другая сторона не хочет уступать, если в браке два лидера, если старая, добрачная жизнь тянет назад – будут сложности. По-хорошему, что мне, что Николаю следовало выбирать на Бестужевских курсах, готовящих девушек из хороших семей в жены высшим сановникам империи. Но увы, что я, что Николай обожаем сложности, будь это побег в поход по Крымскому полуострову без предупреждения старших или выбор спутницы жизни.
Слухи доходили и сюда – и судя по этим слухам, Николай себя женатым, солидным, окольцованным человеком совершенно не чувствовал – по поведению не было видно.
– А мне советуешь окольцеваться.
Николай ничего не ответил, было видно, что тема эта ему неприятна и лучше ее не продолжать…
– Ничего себе…
Я кивнул.
– Здесь была прекрасная коллекция произведений искусства, просто удивительная. Стены драпированы где бархатными занавесями, где шелком, а где и драгоценными камнями. Они все это уничтожили. Специально резали портреты и разбивали статуи. Знаешь, как мы распознаем махдистов и прочую шваль?
– Как?
– У них в вещах всегда найдешь что-нибудь, на чем замазан портрет. Тот же батончик «Машенька», популярная вещь. Они или замазывают портрет, или отрывают это место. Изображение человека – харам.
– Но там же просто рисунок!
– Все равно – харам.
Николай только плечами пожал. Для нас, родившихся в конце двадцатого века и живущих в веке двадцать первом, было удивительно – как простой рисунок на шоколадном батончике может быть чем-то запретным. Господи… в Крыму были пацанские компании, где были в основном мусульмане, и они эти батончики наворачивали – за ушами трещало.
Наши деды – вот они бы не удивились. И не такое видели.
– Александр, я…
Люнетта застыла на пороге, в черном бальном платье, с высокой прической она была похожа на выпускницу школьного бала.
– Входи. Ваше Величество, имею честь представить вам Люнетту, мою даму сердца…
Люнетта несмело подошла, Николай поймал ее руку, запечатлел поцелуй. Подобного удостаивались очень немногие дамы, да и вообще быть представленной монарху – честь даже для дворянки, а уж для простолюдинки… Ведь это считай что пропуск во дворец.
– Сударыня. В Константинополе только и говорят, что о красоте избранницы Моего Наместника, и я не имел права не убедиться в этом лично.
– Вы… Вы Император Николай? – простодушно выпалила Люнетта.
– Честь имею, сударыня.
Люнетта не знала, что сказать, я пришел ей на помощь.
– Люнетта сегодня будет королевой нашего бала, надеждой на будущее этой страны.
– В том нет сомнений, – откликнулся Николай, – сударыня, я надеюсь, что мой друг не будет ревнивым собственником и в вашей бальной книжке еще осталось немного места для лейтенанта десантных войск.
