Потом он набрел на заправочную станцию, рядом с ней был маленький магазинчик. Витрины его были темными, но целыми.
Желудок громко заурчал, напомнив о себе.
В следующий момент Вадим был вынужден упасть на тротуар, потому что мимо пронеслись два пикапа, набитых непонятно кем, бандитами, наверное. Они мчались с включенным дальним светом, бухала музыка, в кузовах были люди, они ухали, гикали, что-то кричали, и с одной машины непонятно куда бухнули из ружья.
Конкретный беспредел, совсем никаких краев нет…
Дождавшись, пока машины проедут дальше, Вадим вскочил и перебежал улицу, спрятался за магазином. Подергал дверь, через которую принимали товар, – заперто. Грабить не хотелось – но желудок требовал свое…
Дверь поддалась после первого же пистолетного выстрела, пригнувшись, он вошел внутрь. Темно… но на улице что-то горит, кое-что все же видно. Похоже, что никого нет – закрыли и ушли. Есть сигнализация – но у полиции хватает дел и без этого, приедут в лучшем случае через полчаса, а ему надо минут десять.
Полку с продукцией компании «Марс» он нашел у самой кассы, шоколадные батончики – это продукт спонтанной покупки, полки везде одинаковы, их предоставляет бесплатно компания. С одного батончика, первого, который попался под руку, он сорвал обертку и начал есть, торопливо и жадно, придерживая правой, почти не работающей рукой – а левой он начал сгребать другие батончики и совать по карманам, в чехол, в котором было оружие, просто под куртку. Передохни – сникерсни, в общем…
Перекусывая, он не заметил мелькнувший в темной витрине отблеск фар – думал, что с дороги. Понял, что дело неладно, только тогда, когда магазин залило светом фар и прожекторов на кабине, а таранный бампер лифтованного
[50]
пикапа был всего в паре футов от витрины…
Он успел заскочить за прилавок как раз тогда, когда машина тяжело, всей своей массой ударила в витрину. Посыпались стекла, двигатель взревел на оборотах, машина проламывалась внутрь, уродуя магазин и снося полки с товаром. Все вокруг падало, хрустело, давилось, уступало напору грубой силы – железу и огню. Через рев мотора было слышно буханье низкочастотных сабвуферов, врубленных на полную мощность.
Просто удивительно было то, что творили в те дни мексиканцы: они не просто грабили – они сжигали, уродовали, разносили все в хлам, сшибали, портили. Казалось, им важно не столько нажиться, не столько отомстить белым, и черным, и всем остальным за свою нищету, униженность и убогость. Им важно было изуродовать среду обитания, искалечить то, что они видели перед собой, и сотворенное природой, и рукотворное. Только этим можно было объяснить, что группа мексиканцев ворвалась в зоопарк и начала расстреливать животных. Они приехали в чужую страну, здесь их воспринимали как чужих, как второй сорт, они видели, как живут другие люди, люди, которые давно живут в этой стране, и понимали, что вокруг все чужое и им никогда не удастся так жить. И сейчас они крушили, грабили и уродовали, приводя среду обитания в понятный и привычный им на родине вид. Они ненавидели все вокруг себя, все, что не их, – и вымещали на этом свою злобу. Это был триумф беззакония над законом, варварства над цивилизацией, зла над добром. Одна группа людей рушила выстроенный трудами поколений уютный мирок, силой загоняя остальных в свою реальность и заставляя смириться и признать свое существование
[51]
.
Вадим выхватил пистолет, пригибаясь, бросился к выходу, надеясь, что машина не пройдет внутрь дальше и что его не раздавит витриной или бампером машины.
Машина застряла. Двигатель снова взревел, развитые грунтозацепы шин пытались обрести опору, зацепиться за что-то, чтобы машина ехала, – но она не ехала.
Двигатель смолк. На улице раздались смех и крики, больше это было похоже на хохот шакалов…
Вадим, которого не придавило, с двумя пистолетами, автоматическим карабином и парой десятков шоколадных батончиков выскочил в заднюю дверь. Если бы у него была возможность уйти, он бы ушел, потому что предотвращенная битва – выигранная битва. Но уйти возможности не было, он не знал, что находится за забором, ограждающим заправочную станцию, он знал только то, что находится перед ней. Сами того не зная, бандиты поставили Вадима в положение загнанной в угол крысы – и теперь им предстояло жестоко поплатиться за это.
Не теряя темпа, Вадим выскочил из-за угла – и столкнулся с пятью бандитами, трое из которых были с оружием, еще двое – несли большие мешки, чтобы собирать то, что осталось от товара и, может быть, выпотрошить кассу. Ни один из них не был готов к тому, что произойдет, они думали, что тут вообще никого нет.
Бах-бах-бах-бах-бах!
Полицейский бы крикнул «стоять!» и в следующее мгновение погиб, разорванный выстрелом из обреза с близкого расстояния, обычный военный просто не смог бы быстро отреагировать. Вадим же по образу мышления был похож на Уайта Эрпа или на участников перестрелки у ранчо ОК Коралл. Никаких сомнений, никаких заминок, как можно больше пуль и как можно быстрее. Додж-сити в чистом виде. Причем в отличие от стрелков Додж-сити Вадим был вооружен современным пистолетом и прошел сразу две программы специальной стрелковой подготовки – русскую и североамериканскую…
Вспышки выстрелов высветили изумленные лица бандитов, одни из которых были уже мертвы, а другие – еще не мертвы. Пять выстрелов с расстояния в фут-два – и пятеро беспорядочно валятся на землю, потому что с пулей сорокового калибра в мозгах не живут. Вадим прыгнул в сторону, чтобы не споткнуться об трупы, и продолжил стрелять на ходу, ему нужно было прорваться и прорваться любой ценой. Еще два выстрела – и пули намертво сшибли еще двоих бандитов, один вылетел из кузова пикапа на асфальт, второго смерть застигла со спущенными штанами – отошел облегчиться. Еще два выстрела – пули выбили боковое стекло, водитель, который только что хохотал, тараня чужой магазин, обмяк на сиденье, истекая кровью. Воистину закон защищает всех, беспредел – никого, и беспредельщикам надо быть готовым к тому, что и с ними поступят по законам беспредела. Вадим продолжал бежать и стрелять, ему надо было оторваться от преследователей и уйти, оставив за спиной сотворенную кровавую баню. Он точно видел, что убил еще одного, но кто-то спрятался за машинами и пальнул. Пальнул не в него, просто пальнул из ружья – но его видно не было, Вадим не мог выстрелить в него, и пришлось стрелять на подавление, чтобы ублюдок и не думал высунуться со своим ружьем. Пистолет лязгнул, вставая на затворную задержку, он уже почти выскочил к дороге. Бросив пистолет на землю – есть еще один такой же, – он прыгнул в сторону, как заяц, делающий скидку и заметающий следы, – и в этот момент на дороге остановился размалеванный из баллончиков белый фургон. Поползла в сторону боковая сдвижная дверь…
Ублюдки…
Вадим тормознул, падая на колено и принимая стрелковую стойку, – он умел стрелять из автомата на ходу, но не с раненой правой рукой. В кузове явно были бандиты, у них было оружие – но им надо было понять, что происходит, осмотреться и принять решение стрелять. А вот Вадим решение стрелять уже принял, спецназ живет по простому закону «ты или тебя»! И шансы у бандитов были чисто теоретические…
