От меня не укрылось, каким взглядом он обменялся со своей помощницей, и легкий отрицательный кивок головой. Не удалось, новой кассеты в коллекции компромата на сегодня не прибавилось.
Черт бы вас побрал, засранцев…
– Вы немного неправильно произносите мой титул, господин вице-президент, – сказал я, – по цивильному листу я имею право титуловаться «Ваше Высокоблагородие». «Ваше Сиятельство» – это титулование, принятое для европейской аристократии и рыцарства, у нас оно не применяется.
Мисли пару секунд раздумывал, как на это отреагировать, потом рассмеялся – открыто и просто.
– Черт побери, никак не могу разобраться, для чего вам такие сложности. Благородия, Сиятельства – черт ногу сломит. Мы, североамериканцы, простые люди, надеюсь, вы простите меня за эту ошибку.
– Вам не знаком придворный этикет, поэтому ошибка вполне простительна, – сказал я, – а такое титулование применяется, возможно, для того, чтобы выделить достойных, как вы считаете?
– Возможно, возможно… У нас тоже есть достойные ребята, хоть у них и нет никаких титулов.
– Не сомневаюсь в этом, сэр.
Сэр – кстати, тоже титулование, пошло из Британии, где такую приставку к имени имели лица, посвященные в рыцари. Сейчас это обесценилось, особенно в САСШ, – сэрами именовали полицейских и отрядных сержантов.
Себе я дал зарок быть осторожнее. Джек Мисли – опасный хищник, теневой правитель страны в течение восьми лет, сохранил многие позиции и сейчас, особенно в силовых ведомствах. Одному богу известно, зачем я ему понадобился…
– Полагаю, вы ищете ответ на вопрос, зачем я пригласил вас сюда, Ваше Высокоблагородие?
– Просто господин Воронцов. Нет, я не ищу этого ответа, потому что вы и сами посвятите меня в свои замыслы.
Так разговаривать с вице-президентом не стоило, но я чувствовал, что зачем-то ему нужен. Поэтому можно было обострять.
– Вы правы… Для начала ответьте на вопрос: вы работаете на русскую разведку?
А это еще что такое?
– Нет, – ответил я.
Мисли усмехнулся.
– Другого ответа я и не ожидал. Впрочем, мне кажется, что вы и впрямь не работаете на русскую разведку. Мне кажется, что это русская разведка работает на вас. У нас с вами есть что-то общее, мистер Воронцов.
Я не ответил на незаданный вопрос. На него не стоило отвечать.
– Как вы думаете, что там? – Мисли показал рукой на запад.
– Бразилия, полагаю… – осторожно ответил я.
– Не угадали. Там большая куча дерьма. Там – наша погибель…
Интересная точка зрения…
– Господин Мисли, осмелюсь напомнить, что решение на вторжение принимала ваша администрация…
– Решение на вторжение принимал один человек, – отрезал Мисли. – Придурок, за которым мы сейчас расхлебываем. Собственно говоря, из-за этого конфликта я и принял решение не баллотироваться на перевыборах. Я никогда не признаю этого публично, но все происходило именно так, господин Воронцов, и никак иначе. Один человек. И одно решение. Я хочу.
Я хочу…
Как же вы его ненавидите, господин вице-президент Северо-Американских Соединенных Штатов. Я кое-чего не понимал до этого момента – а сейчас понял. Вы его просто ненавидите, и ненавидите настолько, что убить готовы. Семья Меллонов взяла вас на буксир и тащила – как менеджера, как управленца, как организатора. А вы их – тихо ненавидели. Когда Меллону-младшему потребовался кто-то, кто делал бы за него работу в Белом Доме – сам он ее выполнять был не способен, – на должность вице-президента взяли вас. Вы ее и выполняли все восемь лет – так, как могли. Но вы его ненавидите, господин вице-президент, тогда ненавидели, а сейчас еще больше ненавидите. Вы ненавидите его потому, что сделали себя сами, пробились наверх своим трудом, терпением и упорством – а этот бывший алкоголик просто получил все от рождения, потому что родился в правильной семье. Вы создали из ничего, из списанных армейских машин миллиардный бизнес, а Меллон-младший в это же время умудрился разорить нефтяную компанию, которой он управлял, хотя при таких ценах на нефть это уметь надо. Пока вы работали, Меллон-младший пил и участвовал в сборищах каких-то подозрительных сект. Но когда начались президентские выборы – на первую роль взяли его, а не вас, потому что он Меллон, а вы – нет. И в истории будет он, пусть как один из самых худших президентов Северо-Американских Соединенных Штатов за всю их историю, такой плохой, что к концу второго срока люди были готовы его убить – но в истории будет он. А не вы. И вот за это вы его убить готовы.
И ведь ничего не кончилось. Меллон-младший сидит на ранчо и думает, что все кончилось, его брат раздумывает, как перепрыгнуть из кресла губернатора Флориды на Пенсильвания-авеню, а вы здесь. Вы работаете, и не просто так.
Ничего не кончилось…
– Скажите, господин Воронцов, почему в вашей стране такого не происходит?
– Какого – такого, сэр?
– Такого? Один человек принимает неправильное решение – и все в дерьме. На долгие-долгие годы.
– Полагаю, потому, что в моей стране человек, который произносит «я хочу», долгими годами готовится вступить на Престол и слова «я хочу» произносит с должным знанием и с полным осознанием своей ответственности перед Россией и перед Богом. Но неправильные решения все же принимались – не раз и не два, не стоит считать монархию идеальной формой правления. Просто четырехлетняя чехарда малообразованных деятелей с нездоровыми амбициями на высшем государственном посту – намного хуже.
Мисли кивнул, соглашаясь.
– Я пригласил вас, господин Воронцов, сюда, на эту платформу, я понял, что вице-президент счел вступительный обмен мнениями исчерпанным и перешел к основному, для того чтобы найти себе нового друга. Это очень важно – иметь хороших друзей.
– Полагаю… со мной вы уже подружились, сэр.
– Речь не про вас, извините. Речь про вашего Императора, Николая Третьего, господин Воронцов.
О как!
– Сэр, я не имею права говорить от имени Его Величества.
– В мафии, господин Воронцов… в итальянской мафии, с которой вы тоже имеете честь быть в знакомстве, нельзя просто так прийти в дом и пожать человеку руку. Нужно, чтобы тебя привел в этот дом кто-то, кому доверяет хозяин дома, и представил тебя. Без этого – тебя даже не пустят на порог. Вы близко знакомы с Императором Николаем Третьим, дружите с ним. Я хочу, чтобы вы представили меня ему.
– Полагаю, сэр, вам известно, что я нахожусь в опале при дворе.
– Ай, бросьте! – Мисли раздраженно махнул рукой. – Вы не понимаете, о чем я вас прошу, господин Воронцов. И не понимаете, что это может дать вам. Вы прибыли сюда для того, чтобы тайно представлять интересы Российской Империи. Вы не разведчик, ваша задача заключается не в том, чтобы залезть в какое-нибудь здание в Бурбанке
[20]
и украсть чертежи нового истребителя-бомбардировщика. Вы не дипломатический работник, который дает взятки лоббистам, чтобы провалить какой-то невыгодный для его страны закон. Вы работаете на более высоком уровне, на котором до сих пор работали только британцы. Вы заводите связи и знакомства, пока это у вас не совсем удается, но все впереди. Вы предлагаете решения проблем, стоящих перед страной, ваш опыт управления Персией и специалиста по борьбе с повстанческим и террористическим движением позволяет вам давать весьма ценные рекомендации и существенно помогать нам. Вы единственный на моей памяти человек, который являлся установленным русским разведчиком – и, тем не менее, по приезде был принят в СРС, причем на высшем уровне. У вас хорошие связи уже сейчас – и что самое удивительное, и при республиканцах, и при демократах вы будете вхожи. А вы мне говорите, что в опале. Подумайте, что вам это даст. Если мы наладим мост сотрудничества и взаимопонимания между Северо-Американскими Соединенными Штатами и Российской Империей – мы оба станем просто неприкасаемыми. Понимаете, неприкасаемыми. Что бы мы ни натворили – уклонились от налогов, прошлись голыми по Пенсильвания-авеню, пришибли какого-нибудь режиссера на церемонии вручения Оскаров – нам ничего не смогут сделать. Перед нами просто извинятся, вот и все. Теперь понимаете, о чем я?
