– Признаюсь честно – не радует.
– Я понимаю вас, синьор, меня тоже не радует излишняя популярность. Вот почему у меня нет даже секретаря, а на вывеске – нет моего имени. Чай? Кофе?
– Нет, спасибо. Меня уже напоили. В Геральдической палате.
– В Геральдической палате, синьор? Не подозревал, что у вас есть родственники в Италии. Я закурю с вашего позволения?
– Да ради бога.
Синьор Джордано закурил – «Кэмэл», дурные сигареты со скверным, очень крепким египетским табаком. В своей жизни я пробовал начать курить только один раз, мне сильно влетело – от деда. Добило то, что дед сказал: курящих в подводных частях флота не любят. Я мечтал служить именно там… романтика, линкор в дальномерной шкале перископа, гросс-адмирал Дениц… так что на этом мое знакомство с сигаретами можно было считать оконченным.
– У меня нет здесь родственников, синьор Джордано. Но есть информация, которую бы я хотел получить.
– Я весь внимание, синьор. Получение информации – мой хлеб.
– Только хочу предупредить, что дело крайне деликатное. Оно связано… с женщиной. Моей женщиной.
Мысленно я попросил прощения у всех – у Ксении, у Николая. Очень неприятно лгать, хотя Анахита и была со мной несколько месяцев. Могло даже так получиться, я это четко осознавал теперь, что она могла быть со мной и сейчас.
– Синьор, вы говорите это разведчику с более чем двадцатилетним стажем. Насколько мне известно, вы тоже имели отношение к делам разведки.
– Но не сейчас. Я – частное лицо, проявляющее совершенно частный интерес. Если вы знаете меня, то должны знать, что я живу сейчас в САСШ.
– О да, синьор.
– Так вот, меня интересует прошлое моей женщины. Точнее, не прошлое ее самой, а знатность рода, знатность ее происхождения. Вы понимаете, сударь, что дворянство, тем более потомственное, налагает определенные ограничения если не на связи, то на брачные узы уж точно.
– Да, синьор, понимаю.
– Так вот. Меня интересуют три дворянских рода Италии, поскольку моя женщина итальянка по происхождению. Это бароны Полети, бароны Салези и графы ди Марентини. Мне нужно… что-то вроде исследования.
– Какого рода исследование вас интересует, синьор?
Можно было сказать либо ложь, либо ту же самую ложь, но максимально близкую к правде. Ложь заключалась бы в том, что я, беглец из России, хочу породниться через брачные узы с европейским рыцарством и вступить в один из закрытых орденов. Например, континентальный Орден Черного Орла. Для итальянцев там снижены требования о знатности и родовитости, итальянская секция этого ордена требует доказать знатное происхождение в трех поколениях непрерывно, в то время как австро-венгерская и германская секция – аж в пятнадцати. Звание маркграфа Ордена Черного Орла – вполне достаточное основание, чтобы заказывать исследование, тем более что в этих орденах геральдическая комиссия проверяет родовые книги очень тщательно. Но я уже понял – ложь не пройдет, точнее, такая ложь. Передо мной сидел разведчик, и разведчик опытный, понимающий человек опознает коллегу через пять-десять минут разговора. Так что лгать нужно максимально близко к правде.
– Меня интересует вот что, синьор. Я должен доказать знатность происхождения моей избранницы, это можно сделать только через мать, потому что отец – незнатного происхождения. Информации очень мало. Мать моей избранницы звали Луна, она была очень красива в молодости и происходит из одного из трех родов, Салези, Полети или ди Марентини. Как я понимаю, эти роды тесно переплелись кровными узами, я попытался навести справки в Геральдической палате, но там со мной обошлись совершенно возмутительным образом, и я…
– Постойте, синьор, – сказал Марио Джордано, подняв руку, – можете дальше не объяснять. Я кажется, знаю, о ком идет речь и кого вы ищете. Но предупреждаю – это чертовски скверная и неприятная история. Да, синьор, неприятная.
Я молча достал чековую книжку и ручку.
– Сумма?
– Успеется, синьор. Вы и в самом деле хотите вступить в эту навозную кучу?
– Да.
– Ваше дело. Тогда слушайте. И запоминайте. Синьора, которую вы ищете, – она не дворянка по крови, но дворянка по браку. И ее имя не Луна, хотя так ее называли, – она сама себя почему-то так называла, ей это нравилось. Ее настоящее имя Антонелла, баронесса Полети.
Значит, все же Полети. Интересно.
– Так вот, синьор, жил-был в Италии барон Цезарь Полети. Уважаемый человек, у него был банк, была судоходная компания, на него работали рыбаки, у него были земли. Супруга его умерла рано, при родах, оставив его с ребенком на руках. Его все уважали, он был даже избран в палату депутатов. Вы ведь знаете, у нас конституционная монархия, как в Англии, синьор.
– Знаю.
Потому-то и бардак, хоть всех святых выноси.
– Так вот, говорят, что у нас в депутатах одни олигархи, что места покупаются и продаются, – но это не так. Деньги, конечно, играют роль, синьор, ни одна избирательная кампания дешево не обходится – но человека, которого не уважают люди, никогда не выберут. А барона уважали, по-настоящему уважали – потому и выбрали.
Так вот, понимаете, синьор, седина, как говорится в бороду, а бес в ребро, он отправил своего сына Карло учиться в Швейцарию, а сам начал частенько заглядывать в те места, в которые при его положении заглядывать бы не стоило. Ну, знаете – озеро Комо, частные пансионы, понимаете?
– Понимаю.
– Вот так вот. И получилось так, что как-то раз он вернулся из этого самого проклятущего Комо не один, а с избранницей, причем самому барону тогда было за шестьдесят, а избраннице его – только-только двадцать исполнилось. Люди, конечно, судачить стали, недоброе говорить, а он не слушал – уж больно красива его избранница была. Темные волосы, голубые глаза, фигура… ну все при ней, синьор, это старухам у траттории об этом можно судачить, а нам, синьор, только что и позавидовать остается, понимаете?
– Понимаю.
– Ну так вот. У нас такое часто бывает, если хорошо кого подмазать – можно оформить удочерение и вроде как все нормально. Так многие делают, синьор, а барон – он вроде как совсем с ума сошел. Оформил с ней брак, да более того – говорят, и повенчался. Хотя никто этого не видел. И стали они жить-поживать и добра наживать. А потом – потом кое-что нехорошее стали про них говорить…
Джордано многозначительно замолчал.
– Что именно? – подбодрил его я.
– Нехорошее. Я тогда еще не работал, но потом слышал от человека, который меня учил, он этим делом занимался, и как-то развязался у него язык после рюмочки граппы
[61]
. Так вот, знаете, синьор, редко можно встретить действительно богатого аристократа, понимаете? Титулы… на них же не прокормишься. Игры всякие, курорты, развлечения, понимаете…
