Урядник – у него на шевроне была нетипичная для казаков звезда, как еврейская, только пятиконечная и черная, лежал уже больше часа, не шевелясь. Тихон никогда не видел такого… и такой звезды он тоже не видел. А спросить опасался – внешний вид урядника не располагал к расспросам. Он почти ничего не говорил – Тихон не слышал от него фразы длиннее трех слов, а часто он обходился одним. Он мог долго, очень долго лежать и не дышать – Тихон мог поклясться, что это так…
Черная звезда на шевроне означала не знак дьявола, как это кому-то могло показаться. Это был знак специального подразделения с Дальнего Востока и обозначал он сюрикен – метательную звезду ниндзя. Граница с Японией у России была большой, и гости оттуда приходили самые разные, в том числе и воины-тени. Казаки из этой специальной группы добровольцев занимались тем, что собирали обрывки информации о боевой подготовке ниндзютсу и пытались что-то перенять для себя. Сейчас снайпер дышал, но дышал он в пять раз реже, чем дышит нормальный человек. Так в полуанабиозе он мог пролежать день, потом ночь, а потом еще один день. Там, где он служил, он тоже побывал в осаде – поляки сами сняли ее через несколько дней. Потому что по ночам у них бесследно пропадали люди.
Урядник молчал. И Тихон молчал. Тихон не знал этого урядника и никогда его не видел, тот был не из Вешенской. Просто почему-то он осмотрел казаков и молча показал в его сторону пальцем, и Тихону отдали приказ сопровождать урядника и прикрывать его. В каждой БМП лежал комплект вооружения для пехотного отделения, среди них была и снайперская винтовка Драгунова со складным прикладом. Эти четыре винтовки сейчас пришлись как нельзя кстати, но в дело пока не пошли.
И все бы нормально… Только вот как-то неуютно было лежать Тихону рядом с этим странным урядником. Как будто сзади смотрит кто, сверлит глазами затылок. Очень неприятное чувство…
Тихон оглянулся украдкой. И НЕ УВИДЕЛ снайпера. Хотя он должен был лежать в метре от него!
Не поверил – не мог он испариться. Моргнул – да вот же он… лежит.
Чудеса…
[12]
– Послушай меня. Ты помнишь, как ты бегала за калиной?
– Да. Помню…
– Вот и хорошо. Сейчас мы побежим так же, быстро-быстро. И тихо.
– Как феи?
– Да, милая. Как феи.
Ленка шмыгнула носом:
– Это ведь не казаки.
– Кто, милая?
– Эти… дяди. Они по-польски размовляли, я слышала.
Маритка не знала, что ответить. Иногда сестра начинала задавать такие вопросы, что хоть стой, хоть падай, а отвечай.
– Это бандиты. Они плохие дяди.
– А они за нами пришли или к папе?
Маритка вспомнила, что ей показывал брат. Затвор на этом автомате – впереди, надо вставить магазин и отвести затвор назад, а затем отпустить. После этого можно будет стрелять. Здесь все умели стрелять, и брат – отца тогда уже не было – не раз вывозил ее в лес. Так тут жили. Но она не знала, сможет ли выстрелить в живого человека.
– За нами, Ленка. За нами.
– А папа плохой?
Вот и думай, как тут ответить.
– Папа не плохой… Папа… запутался, понимаешь?
– Нет.
– Вырастешь – поймешь. Помни – тихо-тихо, как феи. Пошли.
Лаз был внизу, не на уровне глаз. В этом была одна из хитростей – человек всегда ищет что-то на уровне своих глаз, своего роста, потом – выше и только в последнюю очередь – ниже. Пригибаться для человека – несвойственно. Она в последний раз посмотрела, нет ли кого, отодвинула заслонку и вылезла первой.
Никого. Только какой-то шум на улице, крики.
– Пошли. Быстрее, быстрее, вылезай!
Ленка испачкалась, но вылезла… И вместе они побежали – дальше там был сад, плодовые деревья, которые сажал еще отец, а были и дедовской посадки яблони. В самом углу садика небольшой навес, там были инструменты, и там любил работать отец – он, когда не таскал через границу спирт, занимался столярным делом, был отличным столяром. Там же калитка, ведущая на зады, из деревни.
– Тихо, давай. Бежим к лесу, хорошо?
– Хорошо.
Она открыла калитку…
Ленка, маленькая, проскочила, а она попала в чужие лапы, но тоже умудрилась вывернуться. И растянулась на земле, не удержалась.
Один из бандитов, небритый, злобный, смотрел на нее, ухмыляясь:
– Яка гарна пани… Пана Лесневского дочка?
Маритка, забыв, что у нее на боку автомат, даже не попыталась воспользоваться им – она поползла от бандита.
– Ленка, беги!
Бандит ничего не успел сделать – на белой рубахе, с левой стороны, напротив сердца, брызнуло красным, вдруг появилась сочащаяся кровью дыра. Он недоуменно посмотрел на нее, а потом его колени подогнулись, и он упал, где стоял.
– А…
Она начала, отталкиваясь ногами и руками, отползать от бандита. Потом перевернулась, как кошка, вскочила на ноги и бросилась опрометью, вопя, словно сирена – бегать, как фея, увы, не получилось…
– Цель, – произнес снайпер. Казак посмотрел в стереоскопический прибор наблюдения, который ему выдали и с которым наказали обращаться очень осторожно, потому как если разобьешь – вычтут за него. Казенная вещь.
– Гражданские, – по-уставному ответил Тихон, он не знал, как обращаться со своим соседом, тот был в казачьей форме, но казачьего в нем было очень мало. – Двое. Э… оружие, господин урядник. У одной оружие.
Треск пулеметной очереди заставил Тихона нервно вздрогнуть, дрогнуло и изображение в трубе.
– Цель, – повторил урядник, – наводи.
Связаться со штабом он так и не подумал – в этих играх никто ни у кого не запрашивал разрешения.
Никто не собирался вызывать переговорщиков, выслушивать какие-то требования бандитов, предоставлять им наркотики, вылет в другое государство на самолете. Правила были хорошо известны обеим сторонам. Казаки попытаются вызволить заложников, если смогут. Бандиты, прикрываясь заложниками, попытаются прорваться в лес. Но тот, кто вылез за пределы села, тот, кто неосторожно ведет себя на улицах – тот мишень. Снайперы уже здесь, и они не станут долго размышлять…
Таковы правила. Может быть, поэтому случаи захвата заложников в Российской империи были очень большой редкостью.
– Ориентир – костел. Восемьсот двадцать. Пулемет.
Пулеметчик на костеле увидел бегущих к лесу баб, верней, бабу и ребенка, и ему захотелось поупражняться в стрельбе. Цепочка пыльных фонтанчиков взрезала поле возле ног бегущих, ребенок упал, но начал подниматься. Ранена? Теперь Тихон видел, что это маленькая девочка. Каким же гадом надо быть…
