Генерал Габриелян хлопнул своего коллегу по плечу, они давно уже поддерживали такой панибратский тон общения, в конце концов, какая разница, армянин, грузин – оба с Кавказа. Давно вместе работали, и напряжения в отношениях, характерного у разведчиков с контрразведчиками, между ними не было.
– Ох, ошиблись со Збаражским. Документы на Змиевского надо было тебе дать. Кто будет его делать?
– Я и сделаю.
– Ну, пошли... генацвале.
* * *
– Смотрите внимательно, отмечайте, кто из тех, кого вы увидите, вам знаком.
С этими словами полковник Кордава развернул ноутбук экраном к графу, нажал на кнопку, пуская изображение.
Снимали, очевидно, из толпы, скрытой камерой. Камера прыгала... нет, это даже была не толпа. Просто кто-то снимал... двор какого-то замка, человек идет, камера прыгает, кто-то ее заслоняет, потом опять идет изображение... остановился.
Господи... это же штаб Варшавского военного округа.
– Штаб Варшавского военного округа.
– Он самый. Не отвлекайтесь, граф, смотрите на лица.
Вооруженные люди, много... Какие-то машины, разномастные... Опять люди, у всех оружие, так...
– Борис!
Король (или царь, кто там разберет) Речи Посполитой Борис Первый шел к машинам, одет он был совсем не по-королевски – в какой-то куртке с капюшоном. Но граф Ежи его узнал.
– Великолепно, еще...
Человек, снимающий это, чуть поворачивается...
– Стоп!
Кордава ткнул по клавиатуре, останавливая запись.
– Вот эти... Этот – Радзивилл, я видел его при дворе.
– Теперь он первый министр. Далее.
– А вот это Збаражский!
– Точно он?!
– Точно! – Граф Ежи ткнул пальцем в жидкокристаллический экран, так что изображение заволновалось. – Это точно он!
– Что и требовалось доказать, – победоносно заключил Кордава.
Помолчали. Потом граф Ежи спросил:
– Господин полковник, Змиевский и Збаражский – одно лицо?
Кордава хлопнул в ладоши:
– Великолепно! Как догадались?!
– Да уж догадался... Когда вы выбежали из комнаты.
– Просто блеск! С вашим умом...
– Да каким умом... Этот... меня вокруг пальца водил, бастард!
– Ну, ну... – Кордава дружески похлопал графа по плечу, – не стоит. Он и в самом деле полковник разведки, это его работа, водить людей за нос. Он и нас обманул – меня, Дро Арташесовича, всех нас. Понимаете?
– Это из-за него?
– Ну... В том числе и из-за него. Понимаете, пан граф... После событий в Бейруте аналитики пришли к выводу, что все это стало возможно в том числе и из-за недостатка информации и проблем с обменом ею. Было принято решение значительно усилить средства разведки и упростить доведение информации до ее... скажем так, потребителей. Была поставлена цель, чтобы любая информация о сложившейся обстановке была доступна командиру взвода в течение максимум пяти минут, чтобы он, находясь на поле боя, мог беспрепятственно получать любую информацию, даже со стратегических средств разведки. И примерно так же начала перестраиваться разведка. А вот Варшава показала ошибочность этого. Я был в штабе, когда все только начиналось, и кое-что могу сказать. Информации было море, мы даже подключились напрямую к полицейским камерам слежения в городе, пока там не оборвали связь. Такое море, что в ней можно было утонуть – но она была противоречивой, и мы не могли принять нужное решение. Информации было больше, намного больше, чем мы могли проанализировать и оценить. А потом стало уже поздно. Немалую роль в этом сыграли Збаражский и такие, как он, – они поставляли в большом объеме ложную информацию, отдавали противоречащие друг другу и не отвечающие требованиям складывающейся оперативной обстановки команды, в общем, делали все, чтоб не позволить нам вмешаться, пока простые демонстрации и беспорядки не переросли в широкомасштабный вооруженный мятеж. Мы уже знаем, что мятежники захватили часть складов, взяли все имеющееся там оружие, тоже явно не обошлось без Збаражского. Теперь он приближенный нового царя Польского, видишь сам.
– Но почему он это делал? – недоумевающе спросил граф Ежи.
– А ты еще не понял, поручик? – удивился Габриелян. – Все это он делал потому, что он – предатель, вот почему он это делал.
– Скорее всего, Збаражский – британский или австро-венгерский агент, выполняющий указания Вены или Лондона. Мы сейчас подняли его личное дело, проверяем все, что только можно, но... уже поздно. Кстати, вы не задумывались над тем, как могло получиться так, что взорвали штаб округа? По нашим данным, он был взорван в тот день, когда вы там были последний раз, вы чудом остались в живых. Там было оцепление? – спросил полковник.
– Да... и демонстрация. Я еле прорвался.
– Вот и подумайте, кто мог провести заминированную машину к самому зданию? Тем более к зданию, охраняемому в соответствии с мерами усиления и оцепленному? Может быть, тот, у кого в кармане удостоверение полковника контрразведки, а?
– Где он? – спросил граф Ежи поразительно спокойным голосом, и полковник Кордава едва удержался от улыбки.
– Мы думаем, что он в пограничной зоне. Сектор Ченстохов, бывали там?
– Да.
Генерал и полковник переглянулись.
– Вот как? И когда же, позвольте полюбопытствовать?
– Недавно. Вылетал вместе с отцом, там обстреляли казаков, очень серьезное нападение было, были «двухсотые». Если меня забросить туда...
– Увы, пан граф... – сказал Кордава, – вынужден вас огорчить, но все казачьи заставы в этом секторе выбиты до последнего человека. Почему-то именно в этом секторе произошло такое. Так что, если вы согласны пойти туда за Збаражским, действовать вам придется в одиночку. Из ваших слов я понял... что вы согласны отправиться за Збаражским?
– Спартанцы спрашивают не сколько врагов, а где они. Не слыхали?
– Слыхал. Похвально... Но, повторяю, вам придется действовать в одиночку, и вам необходимо будет, запомните это хорошенько, граф, – не убить Збаражского, а найти его и дать сигнал нам. Со своей стороны гарантирую... думаю, вы знаете, какое наказание положено за шпионаж и измену.
– Знаю. Когда надо отправляться?
– Вы прыгали с парашютом?
– Да. Восемнадцать прыжков
[55]
.
– Тогда... сегодня ночью, если вы не возражаете...
