А казаки просто лежали на кроватях, отдыхая после напряженного дня, и лениво обменивались впечатлениями...
– Да... зараз врезали сегодня...
– Я думал, кишки выплюну там, на дистанции...
– Да еще жара, мы-то бегали...
– По такой же самой жаре и бегали. Просто за бабской юбкой отвыкли...
– Гы...
– Ты за себя говори. Я так пробежал – и добре.
– Ты бирюк еще тот... Один и помрешь.
– Не, не один... Он с Наташкой Балакиревой...
– Язык укороти... Если не лишний.
Один из казаков – невысокий, резкий, весь как будто на шарнирах, протянул руку к тумбочке, пошарил там, нащупал привезенный из дома соленый и перченый сухарь. Закусил...
– Нет, а все-таки, браты казаки, не могу я в толк взять. Вот этим полякам что надо? Чего им не живется?
– С баб – на поляков...
– И добре. А то до драки...
– Батя гутарил, как прошлый раз замиряли, стояли они в одном селе. Так, гутарит, там курени – не чета нашим, хоть и мы не бедствуем. По два, по три этажа, все кирпич, гаражи для машин. У кого и забор из кирпича...
– Это сколько же стоит-то... Забор из кирпича.
– Там не бедуют...
– Там спиртягу гонят. А потом продают. Спиртяга сама, если без акциза, знаешь сколько стоит?
– Ну...
– Вот те и ну... В монопольку
[37]
зайди – так и выйдешь. У нас батя в монопольку – только по праздникам, кусается. Разве что если событие какое... отметить чинно. А там гонят... целые заводы там стоят.
– Это они спьяну, что ли, такое?..
– Тю... башка дурья. Это они, думаешь, для себя, что ли, гонят? Если для себя так гнать – можно утонуть. На продажу гонят. Продают так, что на рубль десять делают. А разница – только что срок за это, если за руку схватят.
– И обратно не понимаю. Что же им тогда надо?
– Мабуть, думают, что коли граница голой останется, так они и дальше будут гнать, только ловить их никто не станет.
– Граница голая, дали...
– Поди, перекрой...
– Гутарят, царя Польского мятежники вбили...
– Мятежники... А сынок – не хочешь?
– Отца, что ли?
– Его. Сам на трон и сел.
– Вот гад – отца... Погоди, доберемся...
– До него доберешься. Он, поди, сдрыснул уже...
– Офицеры гутарили – Австро-Венгрия независимость Польши признала. Как бы не брухнуться с ними.
Австро-Венгрия независимость Польши и в самом деле признала. В Западной Польше уже стояли части австро-венгров, переодетые в новоиспеченных «польских жолнеров» – нашлась и форма, и знаки различия, и все остальное.
– А и брухнемся. Видал, какую силищу к границе подтягивают. Я бы и зараз заполонил так кого, мабуть, Георгия выслужим.
– Как бы тебя не заполонили. У австро-венгров армия.
– Да какая там армия... Смех. Ты эту Австро-Венгрию на карте видел? Плюнуть и растереть.
– А если Германия?
– Вот тогда, братцы... попали, в распыл пойдем.
– А германцам-то зачем? Что им эта Польша?
– Да бес их знает...
– Не будет войны. Германия нашей нефтью правдается. Хлеб тоже покупают.
– А Австро-Венгрия? Тоже правдается.
– Ну, так вот – кран перекроем и поглядим, как жить будут.
– А что, гутарят, в Польше силы много?
– Да какая там сила... Ну эти жолнеры – они что? Казаков выручим, они сейчас в осаде. А дальше – сами замирятся. Гутарят, мы на Варшаву пойдем.
– Не, на Варшаву должны десант высадить. Там аэродром у нас.
– А что, пошли по окрестностям прогуляемся?
– Чего ты тут не видел?
– Ну... на вокзале дамочки есть.
– Ага. Тебя жинка после этих дамочек с база-то сгонит...
– Так не узнает...
– Еще бы... на этих дамочках дурных болезней, как на шелудивом псе блох... Сиди уж... сынок...
– Тю... батя нашелся...
– Не, Степан дело гутарит. На вокзал и я не пойду.
– А что – гутарят, в Польше паненки хороши...
– Еще бы...
– Тихон... а Тихон...
Уже забывшийся Лучков подскочил на кровати.
– А? Подъем?
– Тю... вот дает... Ты нам скажи, друг любезный, у тебя дядя жинку с Польши привел?
– Ну...
– И как там она?
– У дядьки и спрашивайте. Меня-то что трясете?
– Так, мабуть, знаешь чего... по делу молодому...
– Тебе, Петро, зараз баз хорошо подметать – язык до пола свисает.
– Не, а что... я карту видел. Тут село недалеко – большое.
– Недалеко, это где?
– На север. Дорогой... и потом поворот – как раз на него.
– Митяй, что у нас сегодня?
– Воскресение Христово... – издевательским тоном ответил Митяй.
– Значит, танцы там будут. Вот тебе и дамочки, зараз...
– А и любо. Пойдем, значит.
– У меня свояк на втором посту стоит. Пропустит зараз.
– Смотри, если соврал...
– Пошли, пошли...
Пошел со всеми и Тихон – особо ничего не думая, так, за компанию. Конечно, все понимали, что там, где дивчины гарные – там и парубки местные сердитые, а там, где парубки местные – там не избежать драки. Драки с ними никто не боялся – наоборот, некоторые как раз и пошли в расчете на драку. Драка в России была уже национальной традицией, дрались на свадьбах, на танцах, пацаны в городах дрались районом на район, за что потом получали наказание розгами по заднице, но снова дрались. В селах дрались на Масленицу, а в казачьих станицах зимой, как Дон вставал, так каждые выходные драка. Обычно дрались холостые с женатыми, иногда молодые казаки с одной станицы шли в другую, иногда по льду – только чтобы подраться. Все это было не так безобидно, бывало, дрались и до трупов, но как иначе обратить на себя внимание понравившейся дивчины? Только джигитовкой лихой да дракой... это если материальную сторону в расчет не брать.
