— Что думаешь? — спросил генерал-губернатор, не отрывая глаз от стелющейся под колеса серой бетонной ленты дороги.
— Плохо…
— Что — плохо?
— Он уничтожит нас. Я ему не верю.
— Ты про кого?
— Я про Воронцова. Он не наш и не верит нам. Чтобы стать нашим, ему надо пожить здесь лет пять. Тогда он поймет, что по-другому нельзя.
— Мне не нужно, чтобы он верил. Мне нужно, чтобы он боялся.
Генерал усмехнулся в усы.
— Сам-то веришь? Русский князь будет бояться?
— Не за себя. За страну. Он всё понял. Он умный человек и всё понял. Играть нужно умеючи, каждый человек — это зурна, на которой можно сыграть любую мелодию. Необходимо только зацепить нужную струну.
— Что такое зурна?
— Струнный инструмент. На Кавказе. Я не был у себя дома одиннадцать лет, — задумчиво произнес Абашидзе.
— Мы доиграемся. Еще можно решить вопрос, предоставь это мне.
— Не сметь! — отрезал генерал-губернатор. — Он играет не один. Надо узнать, кто стоит за ним. Иначе все впустую.
— Мы доиграемся, — упорно повторил Бойко.
Какое-то время они ехали в мрачном молчании.
— Скажи мне одну вещь… — нарушил молчание Абашидзе, — как тебе это удается, друг? Как тебе удается делать из людей роботов? Сегодня даже я поверил.
— Это моя работа.
Князь рассмеялся.
— Ты опасный человек. Хорошо, что ты на нашей стороне…
Вечер 26 июня 2002 года
Пограничная зона, афгано-русская граница
Операция «Литой свинец»
Оперативное время минус сто восемь часов сорок одна минута
Для нехитрого пейзажа пограничной зоны на афгано-русской границе не было более привычной детали, чем эта: «АМО» — большой, тяжелый, трехосный, носатый грузовик, с длинной рамой, с квадратной кабиной и расположенным перед кабиной мотором (если наедешь на мину, то рванет она под двигателем, а не под кабиной водителя, под твоей собственной задницей). Машина, хоть и новой модели, выглядела достаточно попользованной и побитой дорогами, во многих местах на грязно-буром металле кунга виднелись вмятины — как будто кто-то хлестнул стальной метлой со всего размаху и оставил следы и даже пулевые отверстия. И нос, и кабина водителя были хорошо бронированы навесными плитами, не самодельными, как это делают некоторые, а настоящим армейским комплектом, что свидетельствовало о хороших отношениях владельца машины с местными армейскими частями. Помимо этого, какие-то умельцы установили на лобовые стекла машины что-то типа стальных жалюзи, они открывались и закрывались из кабины — в сочетании с бронированным лобовым стеклом это могло защитить даже от пули с вольфрамовым сердечником, пущенной из снайперской винтовки с горного склона. Дверь тоже была бронирована, равно как и нештатные, чуть ли не в два раза больше, чем обычные, топливные баки. Можно было держать пари, что и топливные баки, и баки для воды, расположенные за кабиной, не только снаружи облиты специальной резиной, обладающей свойствами стягиваться при появлении пулевых пробоин и закрывать дыру, но и разделены изнутри перегородками на множество отсеков высотой в три четверти бака. Это было сделано для того, чтобы если даже пуля и пробила бы бак, то из него вытекло бы только небольшое количество топлива или воды, а остальное осталось бы в баках. Стекло в боковом окне кабины было снято — так делали многие перегонщики, чтобы иметь возможность стрелять из кабины и еще, высовываясь, смотреть на то, что происходит впереди на дороге, а от пуль спасались, завешивая окно бронежилетом. Необычным был обвес машины — две мощные стальные трубы с перемычками брали начало у переднего бампера, шли через капот (из-за этого капот бы переделан вручную и откидывался, как на старых машинах, — раскрывался на две половинки с мощной перемычкой посередине), прикрывали кабину, шли поверх кунга, затем резко уходили вниз и заканчивали свой путь внизу намертво приваренными к раме. Наверху, поверх кунга, к этим двум трубам был приварен обширный багажник «корзина», как на автомобилях дачников, только несравненно больше по размерам. Над кабиной были укреплены две массивные запаски с развитыми грунтозацепами. Около каждой двери — и водительской, и пассажирской — были приварены кронштейны с фарой-искателем на каждом, а за мощной передней решеткой-«кенгурятником» мрачно смотрели на мир четыре противотуманные фары, каждая с мощностью небольшого прожектора. В целом машина смотрелась даже не как грузовая, а скорее как командная техничка, подготовленная к какому-нибудь опасному ралли-рейду в Африке, где помимо диких животных встречались еще и вооруженные автоматами экстремисты.
Говорят, что вещи могут многое рассказать о человеке, ими владеющем. Что же, тогда, если судить по машине, то про владельца можно было сказать, что это человек опытный, обстоятельный, предусмотрительный, состоятельный (в машину была вложена немалая сумма, даже если ее приобрели на распродаже армейского имущества по дешевке), ничего не оставляющий на авось и любящий определенный комфорт. Так вообще-то и было — вот только за рулем сейчас находился вовсе не владелец машины.
За рулем машины, идущей к границе, сидел молодой человек, темноволосый, загорелый и крепкий, чуть выше среднего роста, с сильными и мозолистыми «водительскими» руками. Из одежды на нем была армейская: белая трикотажная футболка, штаны от камуфляжного костюма песчано-бурой расцветки и бурого цвета поношенные кроссовки. На лоб у него были подняты противопыльные очки, наподобие мотоциклетных, на шее прочная цепочка с двумя армейскими «смертными» медальонами, а на поясе широкий ремень с кобурой. В кобуре ждал своего часа мощный флотский «браунинг» — и в этом не было ничего удивительного: почти во всех машинах, идущих сейчас по дороге в сторону моста через Амударью, то или иное оружие наличествовало. Да и здесь, в этом «АМО», помимо пистолета в кобуре у водителя к потолку кабины был прикреплен кронштейн-держатель, а в держателе находился старого образца автомат «АКС» — это на случай, если дела пойдут совсем плохо.
Молодой человек вел машину уверенно, не быстро и не медленно, не пытаясь кого-то обогнать и не надрывая мотор, словом, он вел машину так, как это делал бы любой опытный водила-перевозчик, платящий за солярку из собственного кармана и не желающий лишний раз перебирать движок. В машине было жарко и душно, но внимания на это он не обращал — все его внимание было направлено на дорогу. У такого мастодонта, да еще дополнительно бронированного, да с жалюзи на лобовом стекле, обзорность хреновая: того и гляди, впечатаешь в асфальт некстати подвернувшуюся легковушку. Или еще хуже — слетишь с дороги, возможно, что и в пропасть.
За спиной молодого человека раздалось какое-то сопение и ворчание, он не обратил на это никакого внимания. Сопение и ворчание сменилось бульканьем воды в бутылке, а потом из тесного спального отсека на пассажирское место полез еще один, чем-то неуловимо похожий на водителя молодой человек — только гораздо более смуглый и с короткой, аккуратной бородкой.
