Перекусить я остановился в Рафсанджане, не в последнюю очередь потому, что там был аэродром и крупная воинская часть. Условиями вассального договора шахиншаху запрещалось иметь боевую реактивную авиацию, а вот вертолеты у него были, и турбовинтовые штурмовики среднего и легкого класса — тоже. Судя по шуму, летали они весьма интенсивно…
«Перекусить» я выбрал небольшое семейное заведение на окраине города, расположенное в одном из типовых домов, построенных наскоро из бетонных плит. Такие дома, за редким исключением, были четырехэтажными — на первом этаже лавка или ресторан, три жилые. Персы, как и другие жители Востока, не понимали и не принимали многоэтажное строительство, строя для себя, они никогда не возводили даже второго этажа, расширяя постройку не ввысь, а вширь. Четыре этажа были для них внове, последний обычно не был занят, потому что строили много, как бы «на вырост». В этом доме он также не был занят, зато на первом кипела жизнь. Свой «Шевроле» я втиснул на стихийную стоянку, по левую руку от меня был «Датсун» светло-серого цвета и без номеров. Удивляет персидская армия — у них все автомобили без номеров.
В ресторанчике, несмотря на небольшой размер, он вполне заслуживал это звание, было уютно, потому что работал кондиционер, обдавая посетителей волнами живительной прохлады. Кто-то, не слишком опытный в этих делах, сидел прямо под кондиционером, я же, опасаясь подхватить инфлюэнцу
[56]
, сел ближе ко входу. Попросил местный прохладительный напиток — сквашенное молоко, разбавленное водой и с накрошенной туда зеленью, и местные гамбургеры — лепешки из земляной печи с начинкой, чаще всего изрядно переперченной. Здешняя кухня с ее жарой и невозможностью хранить мясо долгое время налегала на перец где надо и где не надо…
В ожидании заказа машинально пересчитал летчиков — девять человек, довольно много для разгара дня — что, все в увольнительных? Сидели они не плотной группой, а за четырьмя разными столами.
Перекусив, я расплатился русскими рублями, благо они имели в Персии статус платежного средства, попросил пару лепешек с собой, в чем мне не отказали. Со сладостями лепешек не было, только с мясом — персы обожают мясо, сейчас оно куда более доступно, чем в прежние времена, и они объедаются мясом каждый раз, как представится такая возможность. С пакетом в руках вышел к машине, машинально посмотрел вверх на очередной источник шума и немало удивился тому, что увидел…
Это был самолет, но самолет, каких я здесь не предполагал встретить. Верней, самолеты такие тут должны быть, удивляло вооружение, которое я успел рассмотреть. Это был «Ш-9», штурмовик-девять, выпущенный заводом Сикорского. В отличие от реактивных штурмовиков, которыми занимался Гаккель, этот был турбовинтовым, с толкающим винтом и максимальной скоростью, чуть не дотягивающей до пятисот километров в час. Самолет этот разрабатывался, прежде всего, как патрульный, способный длительное время висеть в воздухе с минимальными затратами. Реактивный штурмовик пожирает и топливо, и моторесурс со страшной силой, его задача — нанесение ударов по уже разведанным целям, в том числе прикрытым сильной ПВО, а этот способен долго висеть в воздухе, осуществлять поиск цели и самостоятельно ее уничтожать, благо у него для этого есть тридцатимиллиметровые пушки и бомбы. Самолет этот существовал в двух вариантах: противовертолетном, с тридцатимиллиметровыми пушками и ракетами «воздух — воздух», и антиповстанческом, где пушки были заменены на два четырехствольных пулемета калибра 12,7 или одноствольных 14,5 по выбору заказчика, а ракеты «воздух — воздух» были заменены на ракеты «воздух — земля». Но вот о противотанковом
[57]
варианте, вооруженном ракетами «Вихрь», я ничего не знал, а тут был именно он, ракеты я разглядел точно и ошибиться не мог.
Заинтригованный, я решил проверить это и, немного поплутав по окрестностям, нашел площадку, с которой были прекрасно видны заходящие на посадку самолеты. У меня был бинокль, и я довольно быстро убедился, что догадка моя относительно всего этого верна — почти сразу я увидел еще один такой самолет. Рисковать и наблюдать дальше я не стал.
Беспокоило не наличие у шахиншаха вооружения, беспокоило то, что всё это становилось для меня сюрпризом. Я всё-таки военный человек, Military Balance просматриваю, а ежегодник Janes Fighting Ships, библию военных моряков, и вовсе наизусть помню почти всю. И вот эти сюрпризы — с противотанковыми самолетами, с переделанными в боевой вариант вертолетами — меня серьезно озадачивали.
А вот от Кермана и далее, там, где очень жарко и соляные озера, я начал находить то, что подтверждало британские версии происходящего.
Военные лагеря. Поставленные в таком месте, где нормальному человеку просто вредно находиться — в районе высохших соляных озер, куда не дотянулась еще система орошения, где землю покрывает самая худшая пыль, какая только может быть, — она разъедает кожу, смешиваясь с потом, и вносит кристаллики соли в раны. Ни один нормальный полководец не стал бы размещать в этом районе полевые лагеря, выводить сюда солдат и технику, если к тому не было особой надобности. Но тут лагеря были, их соорудили на скорую руку, и тут были солдаты — много лагерей и много солдат. Дорога тут шла по насыпи, и всё это было прекрасно видно.
От Бама, окруженного небольшими соляными озерцами, дорога шла на Захедан, по карте она значилась «в процессе строительства», но, судя по надписям на щите на выезде из Бама, она была уже завершена строительством и открыта. По ней я и поехал, отметив, что машин на трассе, такой же новенькой и бетонной, совсем немного, а вот военных трейлеров и грузовиков стало более чем достаточно.
Город Захедан, как и другие города на самой границе с Афганистаном, казался захолустьем, но при этом был довольно оживленным местом. Здесь почти не было промышленности, только кустарщина, причем значительная ее часть — кустарщина оружейная. Раньше здесь делали Lee-Enfield № 4 и № 5, сейчас самый простой и надежный автомат всех времен и народов — автомат Калашникова. Несмотря на то что армия уже перешла на автоматы Барышева и сейчас велись новые разработки, те, кто непосредственно тянул лямку грязной, страшной, партизанской и противопартизанской войны: казаки, морская пехота, — сохраняли верность старому доброму автомату Калашникова. Пусть не слишком точный, он с лихвой искупал это простотой и надежностью, его можно было производить на примитивном оборудовании, не ухаживать за ним в течение длительного времени, уронить в грязь или в воду — и он все равно стрелял. Кроме этого, здесь производили пистолеты самых разных моделей, примитивные пистолеты-пулеметы СТЭН британского образца, в том числе короткоствольные и с отъемным прикладом, снайперские винтовки типа Ли-Энфильд, а также шили простую и прочную одежду. Армяне, которые здесь жили колонией, занимались тем же, чем занимались их предки испокон века, — тачали обувь на продажу. Весь город был сплошной торговой точкой, торговали прямо на улицах, иногда держа товар или его образцы на картонке в грязи, кричали, ругались, на пушту здесь говорили едва ли не больше, чем на дари
[58]
. Еще круче торговля шла на выезде из города — там по обе стороны дороги, ведущей в сторону Афганистана, раскинулся базар. Кстати, для юга здесь было на удивление прохладно и ветрено — может, сказывалось то, что это горы, Захедан стоял на горном хребте, отделяющем Персию от Афганистана, почти точно по границе.
