Рахья Латиф на столе для вскрытия казался еще более маленьким, еще более жалким, чем при жизни. Он лежал, распятый, на холодном металле, и лейтенант впервые поймал себя на мысли о том, что думает о нем. Это было одно из множества криминальных дел, которые он вел в жизни, он давно приучил себя не думать слишком много об этом, но сейчас он не мог не думать. Жизнь этого человека, так быстро и трагически оборванная кем-то, таила в себе кучу вопросов. Кем был этот человек? Что заставило его приехать в Штаты? Что он собирался здесь делать? Что он вообще мог сделать в этой жизни? Неужели он террорист?
Странно, но лейтенант представлял террористов совсем другими. Все североамериканцы представляли террористов немного другими. В их понимании это были нечесаные и дурно пахнущие громилы с автоматами, что-то орущие на незнакомом языке. Северная Америка не знала настоящего терроризма лет сорок, терроризм — это было что-то далекое, о чем рассказывает телевизор, перемежая картинки разорванных человеческих тел рекламой нового средства для чистки ковров. Терроризм — это Африка, это Восточные территории, это континентальная Япония. Всё, что угодно, только не САСШ. И даже тяжелейшая криминогенная ситуация, складывавшаяся с восьмидесятых в ряде государств Центральной и Латинской Америки, приводила к росту чисто криминальных, но никак не террористических проявлений.
9/10 стало холодным душем для всех. Несколько групп людей, молодых, родившихся и выросших совсем рядом с ними, североамериканцами, купили билеты и сели в самолеты. В самолетах они захватили пилотские кабины, развернули самолеты и направили их на здания, полные людей. Они не пытались каким-либо образом объяснить свой поступок, они не выдвигали никаких требований, они не собирались торговаться. Садясь в самолеты, они знали о том, что скоро умрут, и совершенно не стремились избежать этого. Они знали, что падение самолетов на здания вызовет гибель тысяч людей, и они пошли на это. Всё это настолько шокировало Америку, что обычные американские обыватели дали добро на PATRIOT Act, на серьезное ограничение своих прав и свобод, на которое бы они никогда не согласились раньше — только бы вновь не повторился ужас 9/10.
А вот такой мог бы…
Маленький, непримечательный человечек. Не кажущийся опасным. Он и еще несколько. Несколько билетов, заказанных по Интернету. Рейс из аэропорта Нью-Йорка, Вашингтона, Лос-Анджелеса — господи, да для таких везде есть цели. Ножи для резки картона, связка ключей, при необходимости превращающаяся в кастет. Да просто голые руки…
— Привет, Марси…
Массивная дама в запачканном, несвежем халате вошла в секционную.
— Привет. Сто лет тебя не видела. Ты ушел из ФБР?
— Да… В АТОГ.
— АТОГ? Еще одна команда победителей, которую не судят?
— Нечто в этом роде. Познакомься — Рик Мантино, мой напарник. В прошлом — коп из столичного округа.
Марси подмигнула.
— Симпатичный.
— Да брось. Ты ведь замужняя дама.
— Ага. В шестой раз. Думаю, не последний.
— Не думай о себе плохо. Что скажешь о нашем клиенте?..
Клиента вскрыли не полностью — исследовали лишь рану и содержимое желудка. Полный комплект анализов сделан не был — только на наркотики. Везде сейчас экономили деньги, слишком много их уходило на войну.
— Что скажу о вашем клиенте… Ничего особенного. Удар ножом в живот, резкий и сильный. Тот, кто это сделал, знал, куда бить. Задета печень. Умер очень быстро.
— Опиши преступника.
— Выше его, и намного. На фут, может, даже больше. Правша. Сильный.
— Он делал это раньше?
— Да, безусловно. Удар сильный и хорошо поставленный.
— Опиши нож.
— Что-то длинное, узкое, обоюдоострое. Похоже на нож, который мы используем, чтобы колоть лед — типа «крысиный хвост», но длиннее. Нож острый и отлично заточенный.
— Кончик не откололся?
— Нет. В ране ничего нет. На вашем месте, ребята, если бы мне пришлось брать этого парня, я бы не подходила к нему близко.
Копы переглянулись — всё это было очень и очень серьезно. И Мак, и Мантино в прошлом брали преступников, причем один на один. Если ты знаешь, что от него ждать, ты наставляешь на него пистолет и выкрикиваешь команды. Если он не ложится, пытается сблизиться, ты в него стреляешь, места для героев тут нет, убийца, он и есть убийца. Если же ты не воспринимаешь преступника как опасного, ты можешь немного промедлить и в итоге оказаться в гробу. Дешевом, за государственный счет…
— Спасибо, Марси. А что ты скажешь про клиента? Желудок исследовала?
— Да, хотя и не должна была. Босс разорется, нам опять пытаются урезать бюджет.
— По вашему зданию не скажешь. И что ты там нашла?
— Ничего особенного. Кофе, хлеб, минеральная вода, и всё.
— И всё? — удивился Мантино, а МакДугал наоборот посерьезнел.
— Интересно. Что еще?
— Можешь считать это моей догадкой, но, по-моему, кто-то обучал этого парня хорошо стрелять. Вся подушечка указательного пальца, словно каменная, старая мозоль.
— А плечо смотрела?
— Смотрела. Свежего синяка нет, но что-то есть.
Мак обнял даму, оказавшуюся рядом, та шутливо отбрыкнулась.
— И что бы я без тебя делал, Марси…
— Уж и не знаю… Возможно, не забывал бы купить цветы своей благоверной…
— Вот что верно, то верно. Пришли заключение в электронном виде на мой адрес…
— Эй, мальчики… — крикнула им в спину медицинский эксперт, доктор Марсия Уиттакер, — этого парня кто-нибудь заберет?
— Подержи его для нас, хорошо?
— Не больше десяти дней и только ради тебя! Мест нет!
— О’кей! Потом мы его заберем в лабораторию ФБР.
Уже в коридоре МакДугал мрачно бросил:
— Верней, заберем прямо сейчас. Дело серьезнее, чем я думал.
— Парень сидел на жесткой диете. Ты об этом?
— Эта жесткая диета называется нафаиль. Дополнительный пост в исламе. В числе прочего пост держат те, кто собрался стать шахидом. То есть совершить террористический акт. Смертники встречаются всё чаще и чаще, в то время как еще пять лет назад о них не было слышно. Вдобавок он не знал, халяльная ли пища в самолете и в аэропортах, и потому ел минимум, только чтобы поддержать себя. Этот парень задумал что-то недоброе…
— По виду он не был способен на что-то недоброе. Может, попробуем выяснить, кто нанял этого жирного борова — адвоката?
— И не пробуй. Не отмоешься. Этот парень вхож в слишком многие кабинеты, и путь туда он устилает зелеными банкнотами. Лучше съездим и поговорим кое с кем.
* * *
В Нью-Йорке мусульман немного, и поэтому мечетей тоже мало. Больше было «исламских центров» — обычных помещений, которые снимали на пятницу и там вели беседы об исламе, об Аллахе, о Коране. В последнее время ФБР обратило внимание на то, что всё больше и больше новообращенных в ислам появляется в тюрьмах среди чернокожих. В семидесятые-восьмидесятые чернокожие охотно становились анархистами и троцкистами, были даже подпольные террористические организации: «Черные пантеры» и «Власть черных». Но исламистов среди черных не было — вообще в Североамериканских Соединенных Штатах ислам не был популярен, первенство делили между собой протестантизм и католичество, причем в католичество переходило все больше и больше людей. А вот теперь исламисты появились, и что с ними делать, власти не знали. Но процесс этот, если взглянуть на то, что творилось в британской Индии, их не радовал.
