Самым сложным и опасным на первом этапе операции было вывести все силы, все группы на позиции и при этом не демаскировать, не засветить своих намерений. Никто не знал, какие отношения связывают местных контрабандистов и шляющихся по лесам хорошо вооруженных неизвестных. Возможно, они предупреждали друг друга обо всем, что видели; возможно, не замечали друг друга, но предполагать надо было худшее. Всегда, в любое время дня, можно было заметить проблеск бинокля на одной из крыш поселка или в лесу – за расположением казаков следили. У каждого пацана, даже самого маленького, – телефонная трубка, и он знает, куда звонить, если что. Выход двух бронетранспортеров, да еще необычных, с пулеметными башенками, в условиях постоянного наблюдения не мог не привлечь внимания – а если броня не вернется дотемна, то это будет означать сигнал тревоги.
Поэтому оба бронетранспортера вывели на буксире и повезли в сторону Варшавы – как сломавшиеся и требующие ремонта. Их отбуксировали на шестьдесят километров, прежде чем сняли с прицепа. Все это время казаки лежали в кузовах, не смея ни охнуть, ни вздохнуть, обложенные коробками с припасами на несколько суток. Потом, в укромном месте, когда уже темнело, бэтээры спустили с прицепов, и без фар, ориентируясь по ПНВ, проселочными дорогами они двинулись в сторону намеченной позиции. За ночь им надо было не только ее достичь, не заблудившись в польских полях, холмах и перелесках, но и успеть окопаться, дабы машину не заметили днем. В том, что первой пойдет разведка, они были уверены.
За два дня до этого
Лагерь объединенных сил
Пожаревац, Великая Хорватия
Не было больше Великой Сербии. Осталась лишь память о ней.
Изломанная временем, вековым угнетением, самой неумолимой историей, земля родила в начале двадцатого века страшное чудовище – усташество. Оно родилось как отголосок итальянского фашизма, но превзошло его по жестокости, хитрости и изощренности. Усташество существовало и до сих пор, несмотря на формальный запрет. Национал-прогрессивная партия Австрии была той самой партией, которая обеспечила смену абсолютной монархии в стране на конституционную и которая за последние семьдесят лет участвовала в каждом из создававшихся правительственных кабинетов, однопартийных или коалиционных. Национал-прогрессисты предлагали простой путь решения сложных проблем: это было особенно привлекательно для молодежи. Убей врага! У национал-прогрессистов были так называемые охранные структуры, они обеспечивали «по собственной инициативе» порядок в Сербии, вернее, там, где раньше была Сербия, они участвовали в поддержании порядка на черном континенте вместе с войсками Священной Римской империи, они охраняли лавки и магазины и в самой Австрии. Если не наймешь охрану, лавка может сгореть, а тебя могут избить полицейской дубинкой на пороге дома. Существовала и пятая колонна – люди, внедренные в армию и полицию, скрывающие членство в национал-прогрессистах. Наконец, на территории бывшей Сербии имелись учебные центры, и кто там преподавал, кому там преподавали, что там преподавали – ведали лишь немногие.
Поглавник Павелич умер, но мавзолей его стоял в Загребе, и дело его было живо.
Лагерь объединенных сил располагался в благодатной, некогда возделываемой земледельцами долине, окруженный со всех сторон забором и рядами колючей проволоки. Сейчас здесь не росла даже трава, притоптанная к земле тысячами сапог. Развалины деревень и крестьянских построек использовались как тренировочные площадки для отработки боев в пересеченной, урбанизированной местности, с этой же целью здесь возвели остовы нескольких пятиэтажных зданий, образовав своего рода улочку. Преподавателями в лагере были бойцы САС. САС вообще пользовалась спросом на мировом рынке как поставщик инструкторско-преподавательского состава. В метрополии было построено несколько полигонов, где военные из других стран проходили обучение и переподготовку (заодно и вербовку). Иногда инструкторы САС выезжали на место. Как здесь, например.
– Итак, разъясняю порядок действий еще раз, если вы не запомнили с одного раза, тупые кретины!
Инструктор САС, первый сержант Хьюго Миддс, ощерился, глядя на испятнанные синим комбинезоны строя.
– Тупые кретины! – продолжал издеваться он. – Даже этого прозвища вы не заслуживаете! При зачистке здания, мать вашу, вы должны действовать согласованно! Согласованно – это не значит, что каждый прет вперед и пытается убить как можно больше врагов, а все работают вместе ради одной и той же цели. И пытаются остаться при этом в живых! В живых, мать вашу! Честное слово, мне хочется снять с вас эти комбинезоны, чтобы вы лучше чувствовали разницу между «живыми» и «мертвыми». Итак – повторный прогон! Командирам штурмгрупп – десять минут на разработку нового плана операции. После чего – реализация! Еще раз повторяю – действуем вместе, помогаем друг другу, сукины вы дети!
Исчерпав запас ругательств на целый час, кратко повторив правила боя в городе и методы зачистки помещений, первый сержант автоматически (это вбивается в подкорку многочисленными тренировками) проверил, какой магазин в его автомате, устало пошел к зданию. Он надеялся, что после того побоища, которое они четверо устроили этим кретинам, те хоть что-то поймут.
Учебный процесс был построен несколько по-иному, не так, как в Герефорде. Времени на любимые британскими спецназовцами издевательства, типа заставить взвод новобранцев целый день бегать по горам с бревнами на плечах, не было совсем, поэтому первичный отбор производили сами хорваты, а по прибытии в учебный лагерь новобранцы всего лишь сдавали физический тест на пригодность, жесткий, но одноразовый. Дальше вся или почти вся работа велась над индивидуальной или групповой стрелковой подготовкой и над навыками ближнего боя в сельской и урбанизированной местности. Британцы понимали, что такие занятия ведутся не просто так и польский язык по вечерам хорваты зубрят тоже не просто так, но им до местных проблем не было никакого дела. А возможность прогуляться на ту сторону границы и поиграть в игры с казаками, извечными противниками британцев, была даже почетной.
Умению стрелять не научишься, посылая пули в мишень. Даже движущуюся. Для того чтобы реально научить человека стрелять, мишенью должен быть другой человек. К счастью, в начале восьмидесятых это стало возможно – появился пейнтбол. Они же в тренировочных целях использовали не пейнтбольное, а настоящее оружие. Только патроны были ненастоящие, из специального красящего материала. Били они весьма больно, при попадании по незащищенному участку тела наносили крайне болезненное и опасное (из-за частиц краски, попадающих в рану) ранение. Поэтому все они: и инструкторы, и обучаемые – были одеты в маски из прочного пластика, наподобие фехтовальных, и костюмы – такие как в фехтовании, только не белые, а черные. В таких – пуля, попадая, оставляла синяк. Первый сержант со злорадством подумал, что многие в обучаемом отряде из-за синяков, постоянно обновляемых, живут на болеутоляющем. Но есть и такие – их была примерно треть от общего количества, – которых бы он взялся учить дальше. Боль – лучший учитель, хочешь избежать боли – не попадай под пули…
– Ну как?
– Сейчас полезут, – сказал первый сержант и опустил маску, – не расслабляться.
