– У кого хватило ума на столь дерзкую выходку?
Сапега немного замялся.
– Говорите же, Валериан, – подбодрил его царь.
– Ваше Величество, я этого молодого человека никогда раньше не видел, – сказал Сапега.
Царь провел рукой по короткой, «мушкетерской» бородке.
– У него был пригласительный билет? – иронично спросил он.
– Не могу знать, Ваше Величество.
– Извольте выяснить это, спросите у стражи, как москаль сюда попал. Переговорите, узнайте, кто он такой и что ему здесь надо.
– Слушаюсь, Ваше Величество… – Сапега снова канул в людское море.
Царь посмотрел на часы. Как некстати… Надо объявлять контрданс
[6]
… иначе не миновать драки…
– Господин Потоцкий!
– Я здесь, Ваше Величество.
– Извольте начинать. Бориса ждать не будем.
– Слушаюсь!
Главный церемониймейстер двора отвернулся и начал бешено жестикулировать перед оркестром, давая указания. Первые звуки венского вальса, величавые и плавные, поплыли над людским морем…
Графиня Елена в ожидании начала танцев «тусовалась» с подругами в одном из углов просторного бального зала, нетерпеливо постукивая каблучком о паркет и не слишком обращая внимание на снующих вокруг шляхтичей. Ей было скучно – убийственно скучно, и на бал она пошла только по настоянию родителей, дабы подбодрить «предков». Ей не нравилось здесь – ни начищенный до блеска дорогой наборный паркет, ни ароматизированные свечи, дававшие тяжелый, какой-то удушающий аромат, ни вьющиеся вокруг хлыщи. Как ни странно, нрав графини Елены был далеко не шляхетский, и она сейчас с куда большим удовольствием оказалась бы… например, в «Летающей тарелке» на Маршалковской, где можно курнуть конопли веселья ради и где почти у всех посетителей волосы раскрашены во все цвета радуги. Она знала и то, для чего послали ее сюда родители – подыскивать жениха. Род Ягодзинских был ни богат ни беден, у них имелись деньги, но не было собственных земель, на что так обращала внимание шляхта при определении знатности той или иной фамилии. Однако графиня Елена была потрясающе красивой (по-польски красота, как ни странно, – «урода»), и можно было надеяться на хорошую партию с кем-нибудь из придворной шляхты…
Сейчас она, прикрывшись веером, вела скучный и ни к чему не обязывающий разговор с подругами. «Сольную партию» в разговоре вела некая Анна Выжелковская, не красивая, но и не дурнушка, любительница сплетен, осведомленная о любовных страстях доброй половины варшавского высшего света…
– Так вот… – Анна на этом месте непристойно хихикнула, – князь Ян и решил проследить, куда это ходит его благоверная, понимаете. Ну и проследил…
– И что?
– Выломал дверь… а там его невеста… с одним старичком…
– В коленно-локтевой позе!
Дамы непристойно захихикали, обмахиваясь веерами. Историю эту уже более-менее знали все – некая дама из довольно благородного рода… решила подзаработать немного денег. Старик этот был владельцем доброго десятка отелей в одной только Варшаве, и деньги у него водились. Теперь сия дама, известная в варшавском свете как Натали, была беременна и не знала от кого. Кости тут перемывать… хватит недели на две точно.
– Князь Ян такой милашка… – мечтательно проговорила графиня Кристина, уже длительное время о нем мечтавшая и теперь готовая ринуться в бой, ибо путь был свободен.
– Хелен?
Графиня Ягодзинская недоуменно посмотрела на сплетницу Выжелковскую.
– А расскажи нам, как дела у тебя с цесаревичем?
– С цесаревичем?
– О, Хелен, не говори, что ты ничего не поняла… – при этих словах сплетница плотоядно улыбнулась, – об этом знает пол-Варшавы. Как он на тебя смотрит…
– Ты, должно быть, ошиблась. Ему больше нравится смотреть на мальчиков из «Голубой лагуны»…
– Да брось. Ему надо жениться, он ведь не глупец и понимает, что без супруги не сможет унаследовать польский престол.
– Жениться? – графиня Елена недобро улыбнулась. – Или выйти замуж?
Увы, это было чистой правдой. Цесаревич Борис был мужеложцем, и об этом перешептывалась половина Варшавы. К мужеложству (истинной мужской любви, как тут иногда говорили) его пристрастил один из придворных: при польском дворе содомиты вообще чувствовали себя очень вольготно и в полном праве. Странно, но никто из шляхты не взбунтовался и не потребовал лишить цесаревича Бориса права на престолонаследие. Польша всегда была более свободной и прогрессивной страной, чем «немытая Россия», и к различным «меньшинствам» здесь относились с пониманием. Нравится заниматься мужеложством – твое личное дело. Собственно говоря, в среде польской молодежи мужеложство давно считалось не смертным, содомским грехом, караемым публичной поркой, заключением и отлучением от церкви, а неким элитарным развлечением. Среди студентов Варшавского политеха ходила поговорка, что каждый мужчина должен хоть раз в жизни посетить гей-клуб. Зная о такой вольности нравов, в Варшаву нередко переселялись подданные «альтернативной ориентации», или попросту – содомиты, из Москвы, Санкт-Петербурга и других русских городов.
Полагать, что русская аристократия с пониманием отнесется к претендующему на престол мужеложцу, было бы глупо.
– Ах, ну какая тебе разница, тем более, по слухам, он бисексуал… Лично я бы не раздумывала. Тем более брак с геем хорош тем, что он не станет тебя ревновать к твоим мужчинам и у тебя появится возможность немного погулять.
– Зато ты будешь ревновать его к своим друзьям. И еще заразишься от него какой-нибудь дурной болезнью.
– Панночки…
Графиня Кристина, еще одна из красавиц польского света, заметила что-то неладное…
– Что там?
– Какой-то скандал…
Выжелковская мгновенно растворилась в толпе – разнюхивать…
– Укоротить бы ей язык…
– Да брось. С ней весело, это лучше, чем выслушивать нудные признания какого-нибудь придурка…
Выжелковская вернулась быстрее, чем это можно было бы ожидать…
– Панночки… москаль!
– Какой москаль?
– Настоящий москаль! В русской форме!
– Скандал…
– Панночки, он идет сюда…
К москалю, да еще в форме русской гвардии, польские паненки проявили куда больший интерес, чем к увивающимся рядом с ними местным, польским хлыщам. Хлыщи эти уже надоели вусмерть…
Тем более что москаль и в самом деле был хорош – несмотря на то что москаль.
Подойдя к целомудренно прикрывшимся веерами дамам, москаль коротко поклонился. Графиня Елена тоже прикрылась веером, чтобы никто не заметил ее растерянности…
