– Есть расчетная высота, есть скорость. Мы на огневом рубеже!
– Сброс!
Забалуев нажимает на кнопку – и ракета отделяется от самолета, из дюз двигателя первой ступени хлещет яростное пламя. На пределе работают самолетные двигатели, теряя мощность с каждой секундой. Чем выше – тем разреженнее воздух, реактивным двигателям нужен воздух, без него они захлебнутся…
– Есть сброс, ракета пошла! Критическая высота.
Кудасов отдает штурвал от себя, какое-то время они летят на высоте двадцать пять километров, наблюдая, как рукотворный метеор уходит в черную бездну. Потом самолет клюет носом и начинает снижение…
Спустя несколько минут отработавшая штатно первая ступень ракеты отделится, заработает вторая. Потом ракета достигнет исходной точки, рассчитанной для поражения спутника противника, головка самонаведения захватит нужную цель, микродвигатели ориентации головной части правильно сориентируют ее в пространстве. Взорвется боеголовка – но этот взрыв не опасен для спутника, опасно другое. Взрыв служит всего лишь средством накачки для простейшего лазера, который должен выдать один, один-единственный в своей жизни импульс. Но этот импульс страшен – в безвоздушном пространстве, в вакууме, луч лазера не рассеивается, он подобен уколу рапиры. Ослепительно яркая линия на миллионную долю секунды связывает взорвавшуюся боеголовку ракеты и огромный, размером с автобус спутник наведения и связи совместной британо-американской спутниковой группировки, находящийся на геостационарной орбите, нацеленный на Афганистан и Туркестан. Потом обломки боеголовки ракеты полетят по своей траектории, чтобы через пару дней сгореть метеорами в атмосфере, а спутник отправится дальше, продолжая свой безмолвный полет. Безмолвный – потому что луч лазера навсегда сжег его начинку, и теперь он превратился в еще одну здоровенную кучу космического мусора, бессмысленно кружащуюся на околоземной орбите…
Крылатая ракета, запущенная с борта британского ракетоносца, наводилась на цель спутником, но не гражданской системой GPS, а специальной военной системой разведки и целеуказания. Большие, чрезвычайно сложные и дорогие спутники серии «Юпитер» висели на геостационарной орбите, перерабатывая каждую секунду горы информации. Когда ракета потеряла управляющий сигнал со спутника – она превратилась в обычную, неуправляемую ракету, идущую на последнюю, заданную ей цель. С каждым метром отклонение от заданной траектории нарастало, управляющие плоскости ракеты оставались неподвижными. Самоликвидатор не сработал, это было бы слишком просто – уничтожил спутники на орбите мощным ядерным взрывом – и заставил сработать самоликвидаторы всех идущих на тебя ракет. Примерно через минуту и пятьдесят секунд после потери управляющего сигнала боеголовка крылатой ракеты лопнула сверхновой звездой на высоте примерно сто метров над поверхностью. От цели она отклонилась более чем на три мили…
10 июля 1996 года.
Северный Туркестан, воздушное пространство.
Борт 170/0, воздушный командный центр 5-й тяжелобомбардировочной эскадры
Совещание временно прервали, люди – не роботы и должны хотя бы иногда питаться. Питанием на этом самолете не особо заморачивались – стандартные авиационные сухие пайки, где много шоколада, а все прочее – в тубах, как у космонавтов. И кофе… Кофеварка – неотъемлемый атрибут любого серьезного армейского штаба, около нее всегда толпятся страждущие, кофе поглощается литрами. Кое-кто, в основном аристократы, предпочитают «николашку» – долька лимона, посыпанная смесью растворимого кофе и сахара. Говорят, после вчерашнего… способствует.
Генерал-полковник Штанников подкреплялся вместе со всеми. Ел он рассеянно, почти не чувствуя вкуса – явно было видно, что мысли его в настоящее время заняты совсем не едой. Да и другие офицеры походного штаба выглядели не менее мрачно…
В самолете мигнуло освещение, одновременно включился выключенный на время приема пищи экран, отображавший оперативную обстановку. Женский голос системы оповещения (пилоты звали ее «Наташа») холодным ветром ворвался в салон.
– Внимание командному составу! Произошел ядерный взрыв. Координаты эпицентра тридцать четыре – пятьдесят восемь – одиннадцать северной широты, шестьдесят девять – сорок один пятьдесят восточной долготы. Тип взрыва – поверхностный. Оценочная мощность взрыва – пятьдесят килотонн. Ширина облака – два точка пять километра, увеличивается. Направление облака – сорок восемь градусов. Внимание командному составу! В соответствии с единым оперативным планом действий, начиная с двенадцати тридцати пяти по Санкт-Петербургскому времени, приведен в действие план «Кислород». Всем частям и соединениям Туркестанского и Восточного региональных командований приступить к развертыванию по плану действий особого периода
[65]
. О развертывании подчиненных сил и средств, в соответствии с единым оперативным планом действий и планом действий особого периода, доложить установленным порядком по исполнении…
Офицеры переглянулись, безмолвно стараясь убедиться, что это не сон, что это жестокая, безумная реальность. Потом генерал-полковник Штанников потянулся к селектору.
– Прошу картинку по указанным координатам.
Изображение на экране мигнуло – и сменилось изображением куска гористой земли с расплывающимся светло-серым пятном радиоактивного облака…
10 июля 1996 года.
Северный Афганистан. Кяризы
Араб оглушенно пошевелился. Внизу под ним было что-то мягкое.
– Слезь с меня, черт…
Мягкое задергалось, что-то пихнуло Араба в бок.
– Иван, ты…
– Да я, я… Слезь, говорю…
После ослепительного афганского дня мрак пещеры, разбавляемый только лучами света, пробивающимися сквозь колодец, в который они упали, действовал угнетающе. Грохот перестрелки наверху был почти не слышен…
– Что это?..
– Командир, да слезь ты с меня!
Ощупав стены, Араб нашел путь, ведущий непонятно куда. Полез туда, в мрачную тишину – и пальцы, ощупывавшие пол пещеры, натолкнулись на что-то холодное. Араб не сразу понял, что это обычная вода…
– Черт, что это?..
– А бес его знает…
– Ты цел?
– Да вроде… Нога вот только…
– Что нога?
– Подвихнул, кажется…
Только этого не хватало…
– Подвихнул или сломал?
В голосе Араба впервые мелькнули истерические нотки, впервые за все время их похода он был на грани срыва. Если один из них сломал ногу – точно не выйти.
– Да подвихнул, подвихнул… – в полутьме что-то зашевелилось, тусклый луч фонарика метнулся по стенам, потом ушел куда-то вниз – если бы сломал, почувствовал бы. Твою мать…
