– Шайтан…
Карим лежал на спине – только так на этой узкой, осыпающейся в пропасть тропе можно было занять позицию и точно выстрелить. Он рисковал – незнакомая гористая местность, даже выстрел может вызвать в такой местности камнепад. Перед собой он держал пистолет, дуло курилось дымком. Абдалла перевел взгляд ниже – там, в машине, в поворотном круге, на котором был установлен «Виккерс», оплывал кровью Саид. Он обнимал стальное тело пулемета, стараясь не выпустить его из рук, цепляясь за него так, как будто от этого зависела его жизнь. Ребристый ствол пулемета смотрел куда-то вверх, в голубое, без единого облачка небо.
– Пошли вниз, – Карим был краток.
Спускаться вниз ничуть не проще, одно неверное движение – и в лучшем случае ты пролетишь несколько метров, разбившись о камни дороги. В худшем – ты промахивался мимо узкой каменной полосы, и стометровой глубины ущелье, на дне которого весело плескалась вода ручья, ждало тебя…
Когда они спустились, Саид уже умер, и спрашивать было не с кого.
– Зови своих.
Абдалла крикнул особым, гортанным криком – это был сигнал держащим кяфира и все окрестности на прицеле малишам, что можно спускаться, внизу – безопасно.
– Что произошло, эфенди?
– Еще секунда, и он расстрелял бы нас из пулемета. Он понял, что мы его подозреваем. Если бы он вернулся один и сказал, что на нас напали душманы или правительственные войска – караван бы встал, и это позволило бы правительственным войскам успеть окружить караван-сарай и захватить оружие. Ты видишь, куда направлен ствол?
Абдалла посмотрел на своего соплеменника так, как будто он первый раз в жизни его видел.
– Как ты это понял?
– Очень просто. Он учился в Кабуле – скорее всего, его там и завербовала охранка короля. Он единственный такой. Второе – я хорошо знаю местность. Эта дорога ведет в никуда, а со стороны Пакистана сюда нет надежного прохода – твой отец никогда не назначил бы встречу именно здесь. И третье – я ни в чем не был уверен, хотя и подозревал, что дело тут нечисто, должен же был узнать король о грузе от кого-то? Вот и я придумал для всех испытание – Сауд его не прошел.
– Собака…
– Нет времени для мести. Не мсти мертвым – мсти живым. Похороним его – и надо возвращаться. Скорее всего, где-то здесь нас уже ждут, и чем быстрее мы уйдем отсюда, тем лучше. А королевские войска будут ждать сигнала от Саида, они ведь не знают, что он мертв, и до получения сигнала вряд ли тронутся с места. Так мы выиграем время. Садись за руль.
Ночь на 23 июня 1996 года.
Белфаст, Северная Ирландия
Несмотря на то что на улицах уже воцарилась непроглядная темень, Особый отдел не спал. Почти во всех окнах горит свет, мест на стоянке нет, у солдат на чек-пойнте перед зданием автоматы в руках и нацелены тебе в лицо. Скверное дело, значит, и точно что-то дерьмовое случилось. Очень дерьмовое.
Мэрион я завез по пути домой – она снимала крохотную квартирку вместе с подружкой. После чего – сорвался сюда, отметив, что на улицах выставляются усиленные патрули, такие же, как на двенадцатое июля
[59]
. Меня многие знали, особо и не проверяли. Около одного знакомого сержанта я остановился, высунул в окно руку.
– Пит, что за хрень творится? Меня с выходного дернули…
– Не знаю, сэр… – сержант огладил пшеничные усы. – Я бы сам рад сейчас дрыхнуть в койке, вместо того чтобы светить своей задницей по улицам. Я думал, вы знаете…
Вот и вся информация…
На парковке мест не было, припарковался на выезде, а что было делать. Перед тем как идти в здание, проверил «браунинг» – на месте. Предчувствие было совсем хреновое…
Основную толпу сотрудников отдела я встретил, когда они шли вниз. Получается, брифинг уже закончился.
– Эй, Алекс, ты какого хрена на брифинге не был?
– Такого, что у меня сегодня законный выходной! – огрызнулся я.
– Тогда тебе повезло. Мы, по крайней мере, занимались сейчас групповым сексом, а тебя поимеют индивидуально. Готовься.
– Вазелин дать?
– Для своей задницы прибереги. Что случилось?
– Лондон взорвали.
– Сильно?
– Уже сейчас более пятисот погибших. Завалы только начали разбирать.
Пресвятой Господь…
— Какие вводные?
– Как обычно – когда ничего не понятно. Трясем агентуру, шарим по всем местам, где собираются эти придурки из «Свободной молодежи», «Прямого действия против наркотиков»
[60]
и прочие.
– Ты думаешь, что у пацанов лет двадцати хватило ума взорвать Лондон?
– Нет, я думаю, что так моя задница подвергается меньшему риску словить пулю. Вот и все…
Помещение, где обычно проводили брифинги – большой зал с обшарпанными стенами, с кафедрой, похожей на университетскую, диапроектором и экраном, пропитано смесью запахов дурного курева и кофе. Курили здесь все, несмотря на строжайший запрет курить в здании, а кофейный автомат, в который раз в пару дней загружали здоровенные брикеты «Ирландского ликера», вполне мог плюнуть тебе кипятком на руку. Стулья – как это всегда бывает после большого совещания, – в полном беспорядке, недопитый кофе в стаканчиках стоял на полу.
– Суперинтендант, сэр… – я обозначил строевую стойку, чтобы не огрести с ходу…
Суперинтендант Малькольм Риджвей поднял взгляд – до этого он сидел за столом, охватив голову руками. Перед ним выстроились в ряд три полупрозрачных стаканчика. Один полный, один почти пустой и один пустой.
– Кросс… Ну, как выходной?
– Сами понимаете, сэр…
– Понимаю… – суперинтендант, видимо, пар уже выпустил, и сил на ругань у него не оставалось, – теперь выходных долго не будет. Ни у кого.
– Что произошло?
– Что произошло… – суперинтендант взялся за трубку и начал набивать ее табаком, уминая золотистое крошево в черное, прокуренное жерло трубки большим пальцем. – Произошло то, что центр Лондона взорван или обстрелян. Скорее даже второе.
– Обстрелян, сэр?
– Вот именно, Кросс. Обстрелян. Или того хуже – разбомблен.
