– Тебе что, офицерскую книжку предъявить?!
– Не надо… – Казак скривился, словно от боли. – Что же вы, суки, так поздно пришли?
– Как смогли, так и пришли! – огрызнулся Немой. – Давай, сюда подваливай. Бандиты еще есть поблизости?
Из-за густых зарослей лозы, всего метрах в тридцати, поднялся еще один казак, в руках такая же винтовка. Все это время он держал Немого на прицеле…
– Видишь? – тот террорист, который особенно зверствовал, с запекшейся кровью раной через весь лоб, звали его Мустафа, с садистским удовольствием показал Сашке крепкий, хотя и криво сколоченный крест. – Это для тебя. Подохнешь, как ваш Бог подох, на кресте…
Ни Мустафа, ни любой другой террорист не знали и не хотели знать, что Иисус Христос – пророк Иса – четвертый пророк в исламе, предшествующий пятому – Мохаммеду. Не знал он и того, что пророка Ису и мать его Мариам (святую Деву Марию) обязан почитать каждый правоверный. Он просто пришел на чужую землю, пришел, чтобы грабить и убивать. А ислам… да что там ислам!.. Удобное оправдание.
За те дни, что Мустафа провел на этой земле, он пролил немало крови и принес немало горя. И Господь, видя все это, уже нахмурился. Зря говорят, что гнева Божьего приходится ждать очень долго. Иногда он быстр, как молния…
— Толстяк, Дух, Крест, Змей, Ворон, Док, Рысь – головная машина. Крест – за пулемет! Крот, Башкир, Кот, Зверь, Стерх, Турок, Шакал, Старый – замыкающая машина. Дистанция между машинами тридцать метров, скорость – по головной машине. Точка начала десантирования – первый дом станицы. Огонь по команде!
Машины прибрали как только смогли, отчистили – благо только одна пуля попала в кузов, остальные ушли в цель. Обе машины были просторными, большими, девятиместными – такими, как предпочитают в армии, да и вообще на Руси с ее просторами. Для пулеметчиков собрали с трупов неиспачканную одежду – переодеться. Они будут за пулеметами, открыто – нельзя допустить, чтобы их опознали и открыли огонь на подходе. Для остальных это не было столь актуально – поди, рассмотри с дальнего расстояния, кто едет в салоне.
Казаков осталось трое – всего трое из тех двенадцати, что были вначале. За ними охотились, гнали, как зверей – но они сумели занять старое полевое укрепление и держали там оборону почти сутки.
От помощи они отказались наотрез, сказали, что останутся здесь и похоронят своих. К властям они имели претензии – и Тихонов их понимал. Власть оставила их одних на несколько дней, без поддержки, против озверевшей толпы исламских фанатиков. Их просто бросили здесь, на линии огня, по сути – за линией фронта.
Зачем Тихонов решил брать Каффрию? Он и сам не знал… Да, там были террористы, этот пункт довольно удачно расположен, но стратегическим он не был. Может, Немой почувствовал, что он, лично он сам, виноват перед этими казаками, и самое малое, что он мог сделать – это отбить их родной дом и уничтожить засевших там боевиков. Строго говоря, это и нарушением приказа не было – в приказе предусматривалось уничтожение своими силами мелких групп террористов. В станице террористов должно быть много, но ведь у ребят теперь два трофейных крупнокалиберных пулемета…
Машины шли довольно ходко, пофыркивая дизелями – почти новые, явно угнанные. Дорога была узкой, пыльной, большая часть этой пыли доставалась пулеметчикам, лица которых замотаны длинными полотнами материи так, что открытыми оставались только глаза – да и те были прикрыты похожими на мотоциклетные очками. Сидевший за рулем Толстяк гнал так, как позволяла дорога, замыкающая машина не отставала…
– …Это наша земля! И те, кто поганит ее, те кто самим своим дыханием оскорбляет Аллаха – те подохнут как собаки! Аллах акбар!
– Аллах акбар!!! – в слитном порыве выдыхает пара десятков глоток.
– Аллах акбар!
– Аллах акбар!!!
– Аллах акбар!
– Аллах акбар!!!
Развлечения еще не были закончены – амир Дадаи, найдя для себя импровизированную трибуну, выступал перед своим воинством. Чуть в стороне двое устанавливали крест с прибитым к нему русским щенком, туда же были согнаны русские – бабы и детишки, кто еще уцелел в этой кровавой резне. Были там и арабы – но немного, их кончали почти всегда сразу, обвиняя в том, что они муртады и мунафики. По мнению террористов, если ты жил рядом с неверным русским соседом и не зарезал его – ты мунафик, ты не идешь по пути Аллаха. Путь Аллаха они представляли себе именно так. Перед тем как покинуть Каффрию, амир Дадаи выберет из этих отступников самых достойных и разрешит им зарезать уцелевших русских.
А пока амир Дадаи многочисленными цитатами из Корана внушал мужество своему воинству. Зажигательная речь прерывалась в нужных местах воплями «Аллах акбар!». Пыльные столбы приближались к деревне, но на них особо не обращали внимания. Это возвращались те, кто охотился на оставшихся в живых казаков…
– Ас-салам… – слова террориста, находившегося на посту, на въезде в станицу, застряли в горле, он вышел встречать своих, возвращающихся с охоты на казаков, а вместо этого… А вместо этого на него смотрели незнакомые, но явно русские люди, одетые в странную, не похожую ни на военную, ни на казачью форму одежду. Боевик попятился, срывая с плеча автомат, но успеть он не мог в любом случае. Сидевший за рулем Толстяк поднял пистолет с глушителем и дважды выстрелил, пули бросили террориста на землю. Хлопнули еще несколько приглушенных выстрелов – путь в станицу был открыт…
– И хотя мы сейчас уходим – все равно мы еще вернемся сюда. Эта земля, земля, по которой ступала нога Пророка, никогда не будет принадлежать русским свиньям! Аллах…
Амир прервался на полуслове. За спинами его моджахедов, собравшихся на площади, чтобы казнить русских, был проулок, ведущий к выезду. Вот из него и вывалились на скорости, один за другим, два внедорожника. Тех самых, на которых часть братьев уехала охотиться за скрывающимися где-то в виноградниках казаками. И пулеметчики тоже похожи на его муджахеддинов, но именно похожи. Звериное чутье подсказало амиру Дадаи, что это не моджахеды, что это – русские. Ствол пулемета на головной машине смотрел прямо на него, второй пулеметчик целился в еще ничего не понявших муджахеддинов, и сделать уже ничего нельзя…
– С именем Аллаха! – истошно выкрикнул амир.
Прошло двадцать секунд – всего двадцать секунд. Много это или мало – двадцать секунд? Наверное, мало, это всего лишь досчитать до двадцати. Но для скопившихся на площади террористов, внимающих словам своего амира, это было много. Для них в эти секунды закончилась их жизнь – быстро и страшно.
Амира сбросило с трибуны первым – несколько пуль из крупнокалиберного пулемета прошли сквозь него, оставив в теле дыры величиной с кулак. Тот, кто только что говорил про русских свиней, лежал сейчас на иссушенной солнцем земле, и земля жадно впитывала его кровь…
Остальные умерли почти сразу – спецназовцы ударили из нескольких стволов, террористы стояли кучно и удара в спину не ожидали. Несколько секунд пулеметного грохота, заглушающего частые хлопки крупнокалиберных автоматов, и на том месте, где стояли террористы, осталось лишь кровавое месиво. Выстрелить в ответ не успел ни один.
