– Ты идешь последним, брат. Мамикон поможет тебе, слушай его. И не стреляй, пока тебе не скажут, понял?
Доктор математических наук кивнул, он был так испуган, что потерял дар речи.
– Тогда ждите пять минут и идите за нами. Все...
* * *
В то время пока ударная группа армянского спецназа госбезопасности занимала позиции вокруг дачи – человек по имени Асим Реза-оглы Пашаев, мюдюрь Подмосковья, считающийся вором в законе – принимал гостей.
Для начала стоит рассказать о самом Пашаеве, потом уже переходить к гостям. Несмотря на то что он считал себя вором в законе – в тюрьме он не сидел (стоило ему сесть, и его бы, вероятно, изнасиловали и убили), отец у него был главой обкома партии одного из сельских районов Азербайджана, а сам он в молодости был комсомольцем. В советские времена таким, как он, запретили поступать в Бакинский университет, потому что процветала кумовщина – но у отца были связи, и он отправил его в Москву, потому что в Москве с кумовщиной не боролись. Пашаев окончил русский университет (при том, что на лекциях он появлялся раз в полгода) с красным дипломом, устроился в аппарат ЦК ВЛКСМ за огромную взятку, стал инструктором. Устроился туда он весьма своевременно – это был конец восьмидесятых, и комсомольцы отрабатывали схемы незаконного обналичивания денежных средств и экспорта природных ресурсов. Пашаев, с его природной коммерческой хваткой, с советами отца – пришелся как раз впору, и еще до развала СССР он стал довольно богатым человеком.
Потом, когда СССР развалился – он нашел себе новое дело. У отца было несколько подпольных заводов по производству одежды, сейчас это никому не было нужно, потому что на рынок хлынуло дешевое китайское шмотье – но вот каналы контрабандной доставки из Турции сырья и контрабандной же переправки наворованного за кордон оказались весьма кстати. Один из знакомых «комсомольцев» после распада СССР стал владельцем банка, и там Пашаев получил кредит на расширение и развитие своего дела. В девяносто третьем он связался с чеченцами – и через турецкий канал на русский Кавказ хлынул поток оружия и боеприпасов. У режима Дудаева не было денег – но расплачивался он фальшивыми долларами и наркотиками, поэтому Пашаев вынужден был стать наркоторговцем и сбытчиком фальшивой валюты. Потом – это было уже после того, как чеченцы победили русских, чеченцы совсем оборзели, и их доллары стали все хуже и хуже. Пашаев послал их с их фальшивками куда подальше и наладил прямой контакт с Ираном через Нахичевань. Иранцы производили фальшивые доллары на государственном монетном дворе и сбывали их, качество было такое, что девять проверок из десяти они проходили. Фальшивые доллары сбывать было безопасно – поэтому Пашаев переключился на них, бросил торговать наркотиками. Тогда же он купил криминальный титул «вор в законе» – теперь он продавался за взнос в общак, отчего многие воры старой формации вскрыли бы себе вены, если бы дожили до этого. Наступали новые времена – времена управляемой демократии.
В Азербайджане к власти пришел Алиев, и первое, что он сделал, – вышиб с государственной службы некоторых местечковых мюдюрей, относительно которых он знал все – в том числе и Пашаева-старшего, отчего тот слег с инфарктом и скоропостижно скончался. Но помощь отца Пашаеву была уже не нужна.
Потом пришли новые времена – нулевые, время безвременья. Денег у Пашаева было уже достаточно, российское гражданство тоже было. Он бросил дело с фальшивыми долларами, вступил в «Единую Россию», часть денег вложил в акции, часть – в московскую недвижимость, часть – в скупку чиновников. Скупив чиновников, он начал скупать заброшенные колхозные поля и дышащие на ладан подмосковные хозяйства – верно сообразил, что земля будет в цене, все-таки Пашаев был умным человеком, с коммерческой хваткой. В итоге – к сегодняшнему дню Пашаев был миллиардером, и не рублевым, а долларовым, хотя это мало кто знал. Он не давал интервью, не пытался пиариться – он просто жил. Теперь уже – жизнью честного бизнесмена, не торгующего ни наркотиками, ни фальшивыми долларами, ни оружием – если бы не одно «но».
Годам к сорока Пашаев понял, что его неудержимо влечет к маленьким детям. И мальчикам и девочкам, но больше к мальчикам. Жена у него была – он ее отправил в Баку, потому что она рано постарела, и он не мог больше выносить ее вида. Были у него и дети, взрослые, сын в Женеве, дочь в Лондоне, они не считали себя ни азербайджанцами, ни русскими и плохо говорили на родном языке. В Москве он остался один... конечно, тут было много «русский билять», выбирай на вкус – но это ему тоже надоело. И сейчас – Пашаев полностью перешел на детей.
Среди тех азербайджанцев, которые сидели с ним за одним столом сейчас – один был главой местного землячества и тоже был неравнодушен к маленьким детям. Еще один – бывший бакинский еврей, в котором уже поколении, тоже, считай, азербайджанец – это был нужный человек, потому что у него были выходы на Амстердам и Хайфу, на бриллиантовые биржи, легальные и подпольные, – а Пашаев сейчас помогал своим коллегам из «Единой России» превращать нажитое непосильным трудом в золото и бриллианты и отправлять это за рубеж. Еще был один человек, у которого были большие связи в Баку, и в Москве, и в Грозном, отряды боевиков под рукой, который был причастен ко всем громким терактам последнего времени. Этот предпочитал не детей, а молодых людей, когда он воевал в Чечне, в его отряде у него всегда была походно-полевая жена... одного с ним пола, в общем. Именно его люди похитили щенка той самой глупой русской свиньи (жирная, как свинья), которая вообразила, что азербайджанцы, мюдюри, будут с ней чем-то делиться. Мужчина не должен делиться с женщиной, мюдюрь не должен делиться с русской билять – отнимут, как и отнимали всегда. И будут жить дальше...
Ни главы администрации района, ни начальника милиции, ни тех, кого Пашаев нанял, чтобы руководить своими бизнесами – за столом не было, потому что это был стол для хозяев, а не для русских рабов, которым бросают со стола кость.
Сейчас Пашаев, держа в руке бокал с французским коньяком столетней выдержки, произносил тост.
– Братья мои... – сказал он. – Вот мы раньше сидели в Баку, в ресторанчике, и скидывались на бутылку портвейна. Сейчас мы сидим в столице Русни и празднуем новый год рюмкой дорогого коньяка. Так выпьем же за то, чтобы Кремль стоял и деньги были...
Пашаев подмигнул собравшимся за столом сородичам.
– У нас в карманах.
Сородичи одобрительно заржали.
* * *
В то время пока мюдюри наверху услаждали свою утробу коньяками столетней выдержки – на первом этаже собрались их нукеры, охрана, восемнадцать человек. Русских было двое, потому что мюдюри доверяли только своим сородичам. Денег на коньяк они тратить не хотели – поэтому привезли с собой пива и хлестали пиво, самую обычную «Балтику-семерку», которой у них было несколько ящиков. Водку и коньяк было нельзя, потому что, если кто-то из мюдюрей захочет куда-то поехать и увидит, что его нукеры вдрызг пьяные, он будет недоволен.
Главным тут был некий Алмас, приближенный Пашаева, который занимался темными делами – единственный, которого Пашаев оставил при себе. Верный как собака. Именно Алмас сегодня съездил в Балашиху и украл от школы мальчика для хозяина, такими и подобными этому делами он и занимался, и для этого хозяин его держал. Самому Алмасу в жизни особо ничего не требовалось, хотя хозяин платил ему достаточно, он не купил квартиру в Москве, как это сделали другие, а жил тут же, на хозяйской даче, деньги отсылал в Азербайджан, себе оставлял немного. Только чтобы хватило на «русский билять», а когда нет денег или когда хочется чего-то особенного – он ловил припозднившихся женщин и насиловал.
