У победы много отцов. Поражение – всегда сирота.
Квартира Щечко
Наверх поднялись пожарные – но делать тут им было уже нечего. Потерявший при штурме троих «двухсотыми» и одиннадцать человек «трехсотыми» капитан Берестянский, сам участвовавший в штурме, получивший еще одно ранение и контузию, сидел на ступеньках лестничного пролета и жадно курил. Такого страшного штурма он не мог припомнить даже в Чечне.
Уроды... всех бы выстроить у стенки и...
В квартире были пэпээсники, никого другого прислать на помощь не смогли. В городе продолжались перестрелки, остаточные группы террористов, оказывая отчаянное вооруженное сопротивление, прорывались к окраинам города. Недалеко отсюда военные выставляли оцепление у совершившего жесткую посадку в городе американского конвертоплана, самих американцев уже пленили и куда-то увезли. По тревоге подняли части Национальной гвардии, бронетранспортеры и бронемашины занимали позиции в ключевых точках города. У всех, кто был в курсе происходящего в городе, было четкое ощущение того, что начинается большая война.
– Товарищ капитан! – позвали его из квартиры. До этого там раздавалась какая-то возня.
Тяжело поднявшись, капитан затоптал бычок и направился в квартиру...
– Товарищ капитан, мы тут нашли кое-кого.
Пэпээсники нашли живого чеченца – когда ОМОН прорвался в квартиру, он, видимо, поняв, что дело плохо – забился в ванную и спрятался под трупами убитых ими людей. Только сейчас, обыскивая квартиру, пэпээсники нашли его и вытащили на кухню. Сейчас дух лежал на полу, на животе, один из полицейских поставил ему ногу на спину, чтобы не сбежал.
Капитан слишком устал и слишком сильно у него все болело, чтобы чему-то удивляться.
– Шмонали? Он же подорваться может.
– Шмонали. Вон!
На столе, среди всего – лежал срезанный матерчатый пояс с проводами.
– Кишка тонка шахидом-то стать.
Капитан кивнул неизвестно чему – и вышел из комнаты, посмотреть на то, что делается в квартире.
Перевернутая посуда, раздавленные сапогами куски рыбы на полу, разбитые, перевернутые тарелки, окурки, тяжелый запах горелого. Бычки, набитые вручную афганской коноплей...
Здесь духи жрали.
Детская комнатка со сбитой дверью, изгаженная следами от сапог – и мертвая шестилетняя девочка на полу. Раздавленная, обесчещенная, использованная и отброшенная в сторону, как листок бумаги, которым подтерлись в туалете.
Здесь духи развлекались.
Кровь в прихожей... крови столько, что она покрыла чуть ли не половину линолеума, который был застелен в прихожей. Жуткий запах крови и следы, рубчатые отпечатки грязных ботинок в этой жуткой бордовой луже.
Кровь на кухне, кровь на столе, кровь в ванной. В ванной...
Здесь духи убивали.
Россыпь гильз, сизый муар порохового дыма, исклеванные пулями стены, выломанные куски – тяжелая снайперская винтовка. Выбитые стекла, следы от пуль повсюду. Разбитая пулями мебель, расколотое зеркало.
Здесь духи подыхали.
– Товарищ капитан! А с этим-то что делать?
Капитан ОМОНа, который только что вышел из детской в прихожую – кивнул на дверь детской...
– Ты там был? Иди, глянь. И скажи – что за такое полагается.
Когда капитан выходил из взятой штурмом квартиры – за спиной истошно, тоненько, по-заячьи закричали. Полицейские из службы ППС потащили Анзора на балкон...
* * *
Денис Щечко и в самом деле в тот вечер был у Ани... точнее, не у Ани, у одного приятеля, у которого уехали родители и у которого была на пару часов свободная комната. Молодость... она молодость и есть.
Он уже оделся – когда понял, что что-то не то. Какие-то звуки... господи, это же звуки стрельбы. Он никогда не слышал настоящих звуков стрельбы, никогда не слышал, как стреляют, и не держал в руках оружия – но играть в игры – играл и сразу вспомнил, что означают эти звуки. Подойдя к окну, он откинул штору – и увидел, как красная нить трассеров разрезает потемневшее уже небо.
– Что там?
– Стреляют...
– Что?!
– Я домой должен пойти! Миша! Миша!!!
Денис пробежал в другую комнату – Миша, его приятель, сидел там за компьютером и слушал тяжелый рок. Денис сорвал с него наушники.
– Че за дела, братан...
– На улице стреляют! Мне домой надо!
Миша был человеком сугубо аполитичным: стреляют, не стреляют – какая разница. Он достал новый альбом какой-то британской группы одним из первых в Ростове – и его больше ничего не волновало.
– Ну так вали... Меня не обламывай, щас самое мясо будет...
Это точно...
– Аньку можешь у себя на ночь оставить? Ей домой по улице опасно, а проводить я ее не могу.
– Да с удовольствием...
Денис сунул под нос другу кулак.
– Во!
Ответить Мишка ничего не успел – вошла Анька, уже одетая.
– Мне домой надо, мать убьет...
– Давай позвоним...
Денис прошел в прихожую, набрал номер своей квартиры – ответа не было. Затем попробовал по сотовому... мать... отец... Ни один абонент не был доступен.
– Дай я, – Анька отняла трубку, набрала номер. – Да, мам, это я. Я с Денисом, мы на дискотеке. Нет, мы на Левбердоне. А что? Нет, не знаю... Ну мам, я пока не могу. Звоню, чтобы тебя предупредить. Все, пока. Я, как только освобожусь – приеду. Все, все – пока...
Пока Анька врала матери – Денис успел натянуть ботинки.
– Я с тобой.
– Куда – со мной?! На улице стреляют! Сиди здесь, завтра утром дойдешь до дома посветлу.
– Я пойду с тобой!
– И не думай! – Денис выскочил за дверь.
На улице – как электричество в воздухе разлито, чувствуется, что происходит что-то совсем неладное. Ночью такой крупный город, как Ростов, тоже живет: дискотеки, клубы, прогулки по Дону на теплоходах. Сейчас – полупустые улицы, по ним проносятся на полной скорости машины. Людей тоже мало, многие окна не горят, и стрельба... стрельба.
Денис плохо знал, как вести себя в таких случаях, его никто не учил – но все-таки жизнь в прифронтовом городе, рассказы сверстников с Украины и собственный опыт «ходилок-стрелялок» кое-что ему подсказали. Избегать улиц, идти дворами. Избегать светлых мест, прижиматься к стенам – вот это, последнее, кстати, было неправильно, все рикошеты – твои. Перед тем как перейти из двора во двор – остановиться и посмотреть, что происходит.
Шум моторов заставил его отпрыгнуть к деревьям – он едва успел укрыться. Мимо, на большой скорости, внутридворовой дорогой прошли два автобуса «ПАЗ» с наглухо зашторенными окнами. Они шли туда же, куда шел Денис, – в сторону их дома и в ту сторону, где стреляли.
