В огневую точку, построенную иранцами, он не вошел, свалился, причем свалился на больную ногу и от боли потемнело в глаза, он опять выронил пулемет. Но придя в себя, он огляделся — и понял, что пулемет ему в общем-то и не нужен.
Того, что он увидел, он и не надеялся увидеть. Видимо, Бог все-таки был, и сегодня он был на стороне израильтян.
Здесь были трупы… он и сам упал на труп, иначе бы ударился еще сильнее, но это было не главное. Тут было что-то вроде террасы, завешенной маскировочной сетью, и на этой террасе стояли два пулемета… или один пулемет и еще что-то, похожее на снайперскую винтовку на станке, только очень большую и мощную. И то и другое выглядело неповрежденным, только на сиденье у винтовки на станке скорчился, возможно, привязанный ремнями человек, рядом со станком того, что было похоже на «ДШК» с зенитным, ракурсным прицелом — тоже лежал мертвый человек, а рядом с ним ефрейтор углядел что-то, что сильно походило на валяющийся на боку пулемет «ПК». Но это не главное, главное сейчас — добраться до пулемета, до самого лучшего в мире, самого нужного ему сейчас оружия, за которое он отдаст все, что у него было и есть в этой жизни. Только бы пулемет был исправен, только бы он заработал…
Ефрейтор Солодкин прохромал к пулемету, встал коленями на сиденье пулеметчика, попытался повернуть массивное, горбатое тело пулемета — это удалось неожиданно легко, пулемет и станок были хорошо смазаны и обслужены. На нем был прибор ночного видения, целиться через ракурсный прицел с его помощью было неудобно — но все же. Вражеский вертолет «Шахаб» казался бурой тенью на фоне зеленого, в просверках, неба.
Ефрейтор никогда не имел дела с пулеметом «ДШК», но он рассудил, что он должен управляться примерно так же, как и американский пулемет «М2» израильской армии. Значит… тут должна быть кнопка для открытия огня, одна или две кнопки…
[29]
Ефрейтор примерно прикинул упреждение — иранский «Шахаб» как раз заходил на новую атаку на израильский «Ясур», нащупал под пальцем кнопку, мысленно произнес: «Господи, помоги!» — и нажал кнопку. Пулемет глухо и размеренно забухтел, отплевываясь сталью, — и Солодкин мгновенно ослеп, потому что дульное пламя, вырвавшееся из ствола «ДШК», ослепило его прицел…
* * *
Иранский вертолетчик, заходя в атаку на своем «Шахабе-205» на грузный, почти беззащитный, но непокорный израильский вертолет, наконец-то решил его добить 12,7-миллиметровым носовым пулеметом. Он выбрал правильный курс — в мертвой зоне страшных израильских «Миниганов», пулеметов, которые распиливают броневую сталь, как пила… Ахмад уже попался, и сейчас его машина догорала на земле погребальным костром, — но он нет, он умнее Ахмада, он не полезет на рожон. Он уже предвкушал, как израильский вертолет задымится и окончательно пойдет к земле… а потом этих жидов — Иншалла! — повесят на площади Тегерана, как вдруг испуганно вскрикнул бортстрелок. Пилот «Шахаба» обернулся — как раз для того, чтобы увидеть летящие на встречу с его машиной трассирующие пули крупнокалиберного пулемета, они были большие, каждая размером с футбольный мяч, и каждая светилась, как маленькое солнце. Иранский летчик понял, что не уйти, но все же рванул на себя рукоятку, пытаясь спасти вертолет и себя. И через секунду стал шахидом…
* * *
Израильский стрелок на левом «Минигане» заметил, как сверху и справа, из мертвой зоны на них пикирует проклятый легкий вертолет-истребитель, он заорал пилоту «разворот вправо!», хотя понимал, что бесполезно, что пилот не успеет, и он не сможет поднять ствол пулемета так высоко, чтобы срубить иранца. Молитву он прочитать не успел, иранский вертолет, уже вышедший на огневую позицию, вдруг окутался вспышками разрывов, его начало разворачивать вправо, а потом его двигатели остановились — и он камнем рухнул вниз, горящий…
— Противник слева уничтожен! Он уничтожен! — заорал стрелок, никогда еще не чувствовавший себя столь живым…
— Вертолет с тыла! — закричал кормовой пулеметчик. — Это «Кобра»!
* * *
Ефрейтор не сразу понял, что у них большие проблемы — вертолет заходил на цель с востока, как раз из-за его спины, он его не видел. И лишь когда полоснула алым автоматическая пушка, как что-то вспыхнуло на его вертолете, на вертолете, который должен был вытащить израильтян домой, — вот только тогда он понял, что у них проблемы, и большие…
«Кобра»!
Он попытался прицелиться в призрачный силуэт «Кобры» в небе из «ДШК» — но «Кобра» держалась высоко и вне зоны поражения. Он просто не мог поймать ее в прицел.
— А-а-а кус амак!
Винтовка. Почти мелкокалиберная пушка на станке, тяжеленная. Если станок пулеметный — то она и крепиться должна так, как пулемет, а он знал, как крепится пулемет, сам учился работать с «ПК». Как тут? Ага… вот так.
Миша Солодкин снял винтовку со станка, удивляясь, какая она тяжелая, он едва мог ее поднять. Рядом по бетону ударили пули, его осыпало крошкой — но он даже не обратил внимания на это, ему было все равно, он жил сейчас ради одного, и сделать он должен был одно, а другое его не волновало. Кое-как уперев винтовку прикладом в бетон — приклад чем-то напоминал такой у «ПК», русские любили скелетного типа приклады. С трудом поднял винтовку и направил ее на цель — призрачный силуэт иранского вертолета, обстреливающий место падения «Ясура-2000», с которого он спрыгнул…
— Получи! — крикнул ефрейтор Солодкин по-русски и нажал на спуск. Винтовка тяжело, солидно бухнула.
Сначала казалось, что с вертолетом ничего не произошло — ни вспышки, ни дыма, ничего. Потом вертолет начал разворачиваться, медленно, тяжело — и он понял, что ему конец. Вертолетчик понял, кто его обстреливает и начал разворачиваться, чтобы дать залп НУРСами, которые перемелют его с землей. Но вертолет не смог зафиксироваться в воздухе и прицелиться по нему, он продолжал вращаться все быстрее и быстрее, и ефрейтор понял, что вертолету конец — либо поврежден редуктор хвостового винта, либо его приводной вал. Он сбил второй вертолет за несколько минут.
— Лех тиздаен!
[30]
— на радостях выкрикнул он.
Чертовы персы…
Его обстреливали — по укрытию откуда-то стреляли из пулемета, что-то кто-то кричал, и он пополз к «ДШК», не поднимаясь, чтобы не попасть под пули — просто удивительно, как не попал до сих пор. Ползти было неудобно — кто-то здесь уже поработал, трупы, кровь — но он полз и полз до тех пор, пока кто-то не схватил его за руку!
Ефрейтор развернулся, хватаясь за пистолет.
— Стой! Стой!
Если бы под ним разверзлась земля — это и то не вызвало бы у него такого изумления. Человек, который каким-то образом проник в бункер, говорил на иврите!
— Ты еврей? — спросил он на том же языке.
— Да! Я капитан Абрамсон, меня сбили! А ты? Ты из «Саарет Маткаль»?!
