Уже стемнело, слуги зажгли светильники, разбавившие черный бархат весенней ночи матовым, дрожащим светом, специально приглашенные им музыканты играли его любимую свадебную «Ёр-ёр», он мысленно подсчитал стоимость сегодняшних подарков: две автомашины-иномарки, арабский скакун, два дорогих ружья, конверты с деньгами — не один миллион сумов
[88]
набирается. Если не больше. А за Амину он всего двести тысяч сумов заплатил, да подарил ее семье несколько ослов, которые его люди отняли у крестьян. Выгодное дело!
И сама Амина опять же… остается только надеяться, что она не растолстеет, как ее сестра…
А ведь с чего начинал! Простым гаишником на дороге, отец последние деньги отдал, чтобы купить ему эту должность. Учился в России, там его чуркой называли. Потом стоял на дороге, из десяти сумов девять отдавал начальству. Брали все, потому что брали не для себя — для начальства, а если не будешь брать — найдут другого, кто будет, только и всего. Хорошо, что познакомился в таджикской общине с человеком и умудрился ему услугу оказать — а тот, вернувшись на родину, не забыл. Сам он в СНБ перешел, как только Узбекистан независимость получил — ну и Рахимова за собой перетянул, потому что везде свои люди нужны, если хочешь продвигаться наверх — сколачивай из верных людей команду с самого низа, тогда будешь баем. Ну и Рахимов… понял, что надо делать, не зря три года на дороге отстоял…
Распаренный, умиротворенный, подполковник Рустем Рахимов сунул руку прямо в гору плова на блюде и, захватив солидную щепоть, отправил его в рот. Хорошо…
Меж гостей возникло какое-то замешательство, он не сразу это понял и заметил. А когда заметил — недовольно нахмурился. Между гостями пробирался, кланяясь на все стороны, Бахрам Параев, один из офицеров его части и даже не заместитель. Это было наглостью, даже если он явился с подарком, — все равно, должен был явиться его заместитель, а не офицер столь низкого ранга, капитан.
И кто вообще посмел отвлекать его от свадьбы!
— Простите, жаноб
[89]
Рахимов… — униженно начал капитан, добравшись до хозяина достархана и молодожена, — но дело не терпит отлагательств…
— Что могло произойти такого, что ты осмелился потревожить меня в этот день?
— Жаноб подполковник, в казармах неспокойно…
А это еще что такое…
— Говори внятно, сын осла, что ты мямлишь?! При чем здесь казармы?
— Солдаты волнуются, жаноб подполковник.
Рахимов, хоть и был немного навеселе — но все же сумел вспомнить, что жалованье солдатам на днях выдали.
— Им же выдали жалованье, что нужно этим несчастным?!
Неприятное предчувствие закрадывалось в душу.
— Жаноб подполковник, они говорят, что жаноб майор Кельдыбай изнасиловал одного из новых солдат.
Подполковник вытер жирные губы рукавом халата. Все то, о чем говорил этот несчастный, могло произойти в действительности — Кельдыбай был из глубинки, а там и не такое творится. Зато — беспредельно предан Президенту и ему. Но все равно — делать этого не следовало, если начнется бунт, да еще в специальных войсках СНБ, — обвинят его, разбираться не будут. Вышибут с работы, а на его место желающих с деньгами — масса. В Ташкенте за каждое назначение, за каждое перемещение получают деньги, и кадровиков хлебом не корми — дай кого-нибудь вышвырнуть с должности и выставить опустевшее место на аукцион. А начальство защищать не станет, обосрался — выкручивайся сам, как знаешь.
А в это время на территории воинской части, несмотря на ночь и уже наступившее время отбоя, горел свет, были включены даже прожектора. Часть солдат внимала страстному давату неизвестно откуда взявшегося муллы, для собрания использовали столовую. В столовой же, в углу несколько солдат избивали прикладами и ногами майора Кельдыбая. Оружейка уже давно была вскрыта, оружие было на руках у солдат, а большая группа солдат направилась в мехпарк заводить бронетранспортеры.
Надо ехать…
Мановением руки Рахимов подозвал Карину.
— Я уеду на пару часов. Подготовь Амину к моему приезду.
— Да, мой господин, — покорно склонилась перед ним вторая жена.
Гости смотрели на него, но он ничего говорить не стал — в конце концов, он подполковник СНБ и не обязан отчитываться. Куда надо — туда и едет.
Вместе они вышли за ограду, прошли по темной улице и вышли в калитку за еще один забор, ограждающий уже всю территорию махалля. В темноте пофыркивал мотор большой, старой, но крепкой «Тойоты», матово светились плафоны в салоне. В машине был один водитель, из числа солдат, присланных, чтобы обслуживать КНБ. И снова сердце подполковника Рахимова кольнул шип непонятной тревоги.
Приехали быстро, тем более что ночью дороги пустынны, а «Тойота» может передвигаться с большой скоростью даже по сильно разбитым дорогам. На всей территории части горел свет, включены были прожектора, в темноте подполковник заметил шевеление. Он приехал сюда в том, в чем был, в халате — и только сейчас вспомнил о пистолете — но было уже поздно.
— Воистину, эти ишаки свихнулись! Держись рядом со мной.
— Слушаюсь, жаноб подполковник.
Стараясь выглядеть и держаться внушительно, подполковник зашагал к дверям штаба, завидев там нескольких солдат. Вооруженных — но и это его не насторожило.
— Ты что делаешь, кутарингесси джаляб?! — подполковник привычно ударил по лицу одного из солдат.
И тут что-то сверкнуло у него в голове, солдаты бросились к нему… он даже не успел удивиться. Потом милосердно навалилась тьма…
Подполковник Рахимов пришел в себя на плацу, рядом пыхтели моторами бронетранспортеры, светил прожектор и бились в висках исторгаемые мегафоном злобные, исполненные мятежа и вызова слова:
— Братья! Правоверные! Во имя Аллаха, милостивого и милосердного, хватит терпеть угнетенье и тиранию. Воистину, Аллаху ведомо все, что вы делаете! И ни один не избегнет встречи с ним! Когда вы придете и предстанете перед ним — что вы скажете ему? Что служили тагуту? Что карали правоверных только за то, что они уверовали в Единственного? А ведь сказано, что не велено веровать в тагута, и тому, кто нарушает законы шариата, мы приготовили огонь!
Подполковник узнал голос — это был голос местного имама, тихого, угодливого, лояльного…
— Нечестивцы долгие годы терзали узбекский народ, убивали правоверных, грабили крестьян, отнимая у них последнее. Вы были орудием в руках нечестивцев, и даже с вами они совершали такое, да покарает их тот, кто скор в расчете, что иначе, как смертью, нельзя расплатиться с ними за содеянное. Настало время сбросить оковы! Вы — армия Аллаха, а не армия тагута — так идите и скажите ему это!
Подполковник попытался высвободиться и понял, что он не только связан, но и привязан к чему-то за ноги. С ужасом понял — к бронетранспортеру. Его связали и привязали за ноги к бронетранспортеру.
