— Понятия не имею.
— Сверху никого не видели?
— Нет. Нам надо продолжить патрулирование, у вертолета баки не резиновые.
— Не вопрос. Координаты оставь.
Крауч достал свою визитную карточку, Гуд — свою.
[27]
— Где тебя можно найти?
— В Нуэво Ларедо. Спросишь в управлении, адрес там есть.
К разговаривающим подошел еще один полицейский.
— Сэр, — обратился он к Гуду, — я проверил номера на машине. Она только что объявлена в розыск, на ней скрылись лица, совершившие убийство.
Штаб-сержант Корпуса морской пехоты США Грегори Нулан возвращался домой.
Он возвращался домой из страны, о которой до недавнего времени знал один американец из ста, из страны, где убийство неверного почитается за добродетель, а бачата, если спросить их, кем они будут, когда вырастут, уже отвечают — шахидами. Из страны, куда они вошли, чтобы принести на эту землю мир, справедливость и правосудие, — а принесли лишь страдания и войну. Из страны под коротким и зловещим названием Стан или Эй-стан. Афганистан.
Грегори Нулан, штаб-сержант Корпуса морской пехоты США, два года не вылезал из дурного, смертельно опасного места под названием провинция Гильменд. Основным местом службы у него все это время была FOB Jeronimo, — но это было по документам, на деле он вместе с особой оперативной группой, входящей в состав второго батальона специальных операций MARSOC,
[28]
мотался по всей провинции, иногда заглядывая и в соседний Кандагар. Целью его группы, известной как «жаворонки», была охота на наиболее «отличившихся» полевых командиров Талибана, при этом цель — взять в плен — не ставилась. Официально слово «убийство» или те слова, которые его подменяют, «нейтрализация», к примеру, или «терминация», не произносились, но все они, заклинатели змей, отлично понимали, чего от них ждет командование. Каждый убитый лидер талибов — это сохраненные жизни, как морских пехотинцев, так и простых афганцев, это невзорвавшиеся на дорогах фугасы, это незаложенные в припаркованных машинах бомбы, это необстрелянные чекпойнты. Выполняя эту работу, они узнали кое-что новое о противнике — они поняли, что талибы тоже смертны, что они боятся и боятся очень, что они не хотят принимать шахаду, как кричат об этом в Интернете на джихадистских сайтах. Как-то раз они взяли живьем одного локального талибского командира, но потом их прижали, а помощь все не шла — и они решили на всякий случай ликвидировать духа, сбросив его в пропасть. Вот тогда-то они и поняли все это, что рецепт победы на самом деле прост — не нужно бояться противника, нужно, чтобы он боялся их. Поэтому они стали оставлять карточки на местах акций, на которых была нарисована разъяренная кобра, а иногда выходили в эфир, когда дело сделано, и «общались» с другими командирами, рассказывая, что они сделали. За их головы были обещаны крупные награды.
Свою награду — Серебряную звезду с боевым V — штаб-сержант получил, когда, находясь в особо опасном районе в самом приграничье, они увидели, как боевики сбили вертолет — это ерунда, когда говорят, что вертолеты падают от технических причин, ПЗРК у муджиков есть и уже давно, из Китая. Это была тщательно спланированная засада, провалившаяся только потому, что они, заклинатели змей, вышли в район и держали там оборону — шестеро и два пилота против сотни талибов. И — выстояли, продержались, пока к ним не пробился конвой, — район признали опасным для вертолетов, поддерживали артиллерией, снаряды, пролетая двадцать миль, ложились вплотную к ним, земля не дрожала — она подпрыгивала… Еще у Грэга Нулана были два «Пурпурных сердца» — за ранение в боевой обстановке, и две менее ценные награды. Все эти награды он оставил в Эй-стане, в одном из кабульских сейфов, потому что намеревался туда вернуться.
Почти все время, пока они летели, Грег Нулан спал. Как и у всякого солдата, у него выработалась привычка ложиться спать, когда это только возможно, и спать столько, сколько это возможно. В Эй-стане у них у всех был нарушен режим сна, операторы систем наблюдения сменяли друг друга посменно, а для них сигнал тревоги мог прозвучать в любой момент. Они спали, тренировались, стащили в одно место старую и ржавую советскую военную технику, создав что-то вроде стрелкового полигона, — а когда звучала команда «вперед» — шли и делали свою работу. Из той команды, с которой он начинал в Афганистане, — а они работали не парами и не четверками, а шестерками, при необходимости делясь на две тройки, — только трое были сейчас в живых. Считая его самого.
Когда тяжеленный «С17» — он, кстати, был донельзя комфортным для военного самолета, в нем можно было переговариваться во время полета даже не на повышенных тонах, в то время как в старом добром «С130» рев и вибрация в полете заставляли беспокоиться о сохранности зубных пломб, — коснулся своими шасси бетонки Форт-Уорта, штаб-сержант проснулся. Сразу, как зверь, без малейшего промежутка перехода от нави к яви, проснулся готовый к бою. Что-то было не так, он не понимал, что именно, но что-то было не так. Точно так же «было не так», когда Эрик поперся один в Кандагар, чтобы что-то там забрать, не дожидаясь, пока неторопливая армейская логистика доставит это непосредственно на базу. Тогда он подошел к нему, уже садящемуся в машину, и сказал — останься здесь, брат, — а Эрик просто ухмыльнулся и потрепал его по плечу. Из Кандагара он не вернулся — погиб глупой, немыслимо глупой смертью от случайного выстрела какого-то придурка, который только что получил автомат.
Самолет заруливал на стоянку, штаб-сержант закинул на плечо свой тощий вещмешок, прошел к люку, где уже стоял техник-сержант. Люди безмолвно расступились, пропустив его вперед.
— Был рад подвезти вас, сэр! — ухмыльнулся тот.
— Семпер фи, — ответил Грег.
У трапа его ждала машина, зеленого цвета «Шевроле» с волнующимся капралом только что с Пэрис Айленда. Он отдал ему честь и срывающимся от волнения юношеским голосом прокричал:
— Сэр, рады приветствовать вас в Форт Уорт, сэр! Сэр, полковник Карл Лекок приказал встретить вас, сэр!
Нулану это не нравилось, но он знал, что это часть традиции — встреча воина, вернувшегося с поля боя. Отчетливо ощущая взгляды, направленные ему в спину, — в Эй-стане он приобрел способность чувствовать, смотрит ли на него кто-то или нет, — штаб-сержант сел в машину, и она резко взяла с места…
— Сэр… — проговорил капрал, крутя руль. — Сэр, извините, если… в общем, я хотел сказать, что мы все знаем про вас и гордимся вами. Извините, сэр.
— Нечего извиняться, капрал, вы ни в чем не виноваты. И нечем здесь гордиться, — устало ответил Нулан.
В штабном здании все, несмотря на то что на груди не было наград, отдавали ему честь, честь отдал ему и полковник Лекок, заместитель командира базы. Объявив адъютанту, что его ни для кого нет как минимум полчаса, он заказал два кофе в больших, на пол-литра чашках и приказал всем оставить их в покое…
