— Смирно!
И опять — не в такт и невпопад. Хоть КСИР и не совсем армия, это нечто среднее между народным ополчением и армией — все равно даже новобранцы у них лучше стоят в строю. Хотя… а стоит ли от них этого требовать? Какой в этом смысл, ведь многие из них не доживут до победы. Вон, даже построение — и то приходится делать в ангаре, чтобы не увидели американские спутники. Проклятые неверные!
А в строю собрались разные, очень разные люди. Впервые за всю историю ислама шиизм, истинный ислам, чьи корни идут от четвертого имама, зверски убитого раскольниками, от родственника самого Пророка Мухаммеда — стал не религией изгоев и отщепенцев, которые не могут даже признаться в том, что они шииты, — а религией истинных воинов Аллаха. Кто посмеет упрекнуть их в том, что они не воюют с большим Сатаной, кто посмеет упрекнуть их в том, что они не идут по пути джихада?! Они воевали даже тогда, когда не было никакой надежды, они воевали тогда, когда поддерживаемые всем миром арабские орды во главе с вероотступником и тагутом Саддамом Хусейном обрушились на их родину.
[15]
Саргорд был тогда еще мал, он только недавно родился — но он до сих пор помнил, как выли в городе сирены воздушной тревоги, когда Тегеран собирались бомбить иракские летчики на проклятых бомбардировщиках, поставленных им малым Сатаной. Воистину тогда все: большой Сатана, малый Сатана и весь мир, сплотились, чтобы уязвить их и задушить новорожденную революцию, не дать создать первое в мире государство, где правит не тагут, и где конституция — Коран — то, о чем суннитские собаки до сих пор только рассуждают. И немудрено, ведь Аллах вселил ложь в их уста и вакх
[16]
в их души. Иногда саргорд приходил к мемориалу павшим бойцам той войны и долго стоял там, размышляя. Тогда они так хотели победить, так хотели уничтожить и отбросить агрессора, что даже дети пошли на фронт. С именем Аллаха они бежали по минным полям, потому что не было времени их разминировать, они бросались на иракские танки со связками гранат. Можно ли сокрушить государство, где народ един в своей вере, где слово и дело не расходятся ни на миллиметр, где делами уважают и почитают Пророка и сказанное им?
Но кто сочтет тех, кого они потеряли? Кем могли бы стать те дети, которые погибли на минных полях и под гусеницами иракских танков, произнося в секунду своей смерти «Аллах акбар!»? И могут ли они предать их подвиг и их память?
И как поступать с мунафиками? С теми, кто признает тагута? Взять хотя бы саудовских лицемеров, которые говорят «Аллах акбар», но при этом живут с развратными женщинами из рода кяфиров, даже с жидовками, продают нефть кяфирам и принимают у себя кяфиров. Более того — идут войной на такую же страну, где почитают Аллаха, — и при этом лицемерно называют себя «покровителями двух святых мест». Разве не сказано в Книге — а кто берет себе друзей из кяффиров — тот и сам из них?
Процесс этот начался во второй половине нулевых годов — глупая, даже безумная, плохо подготовленная агрессия против Ирака дала свои страшные плоды. Помимо Хезболлы — партии Аллаха, зверствующей в Ливане, на западном берегу реки Иордан и в секторе Газа, — появилась армия Махди, махдисты — боевые отряды шиитского сопротивления в Ираке. Чтобы каким-то образом сбить накал противостояния, назначенный на должность командующего коалиционными силами в Ираке генерал Дэвид Петреус начал выплачивать значительные суммы денег шейхам племен и руководителям более-менее устойчивых и подконтрольных кому-либо бандитских формирований за отказ от террора и насилия в отношении коалиционных сил. Действие это произвело страшное — во-первых, война стала перерастать из войны сопротивления в войну гражданскую, которой на Востоке обычно не бывает конца, во-вторых, тем самым умеренные лидеры сопротивления, которые в принципе могли идти на какие-то компромиссы, были дискредитированы в глазах арабской улицы, и моральное лидерство в сопротивлении перешло к крайним экстремистам, которые выступали не только за освобождение Ирака от оккупантов, но и за перенос джихада на соседние страны. Вообще действия американцев в последние несколько лет состоят из тактически правильных ходов и стратегических просчетов. Так, после начала массированного террористического сопротивления в Ираке они заметались и сначала попытались сколотить правящую коалицию из суннитов и шиитов, потом поняли, что ничего не получится, и стали все более явно делать ставку на суннитов, имеющих опыт управления анархичной страной, потому что сунниты находились у власти при Хусейне. Тем самым они дискредитировали суннитов, и не только в этой стране, но и вообще. Еще больший удар по суннитам нанесла борьба с чисто суннитской Аль-Каидой — американцам удалось нанести по ней чувствительные удары, обескровить и ослабить ее, — но тем самым они невольно способствовали возвышению шиитской и проиранской Хезболлы — организации, имеющей куда больший опыт террористической войны. Если для Аль-Каиды плацдармом и источником кадров были Афганистан, оккупированный и зачищенный США, и Пакистан, где с террористами так же боролись, то Хезболла подпитывалась в Ливане и в секторе Газа, который стал первым в мире террористическим государственным образованием, где суть и смысл жизни подавляющего большинства населения — террористическая война, а к карьере террористов детей готовят с детского сада. Стало возрастать влияние на соседние регионы исламо-фашистского, но также имеющего тесные отношения с Ираном ХАМАСа, который некоторые толерантные и политкорректные партии признали легальной политической партией, имеющей право участвовать в выборах. Это при том, что ХАМАС имел более чем тридцатилетний опыт террористической активности и отказываться от терроризма как метода достижения целей не собирался. Политкорректное мировое сообщество решило «сдать» Израиль, десятилетиями борющийся с этим злом, не понимая, что малый тактический выигрыш меняет на стратегический проигрыш и создает огромный очаг экстремистской заразы, справиться потом с которым будет уже невозможно.
Вторую стратегическую ошибку американцы сделали уже в Афганистане. Когда стало понятно, что война зашла в тупик, когда стало понятно, что создаваемая афганская национальная армия и полиция представляют собой не что иное, как боевые отряды наркомафии, — американцы решили не «афганизировать», но «исламизировать» конфликт, обратившись к странам, где исповедуют умеренный ислам, с призывом прислать в Афганистан свои контингенты. Тем самым небольшой тактический выигрыш был снова сменен на чудовищный стратегический проигрыш. Во-первых, государства, приславшие свои войска, автоматически попадали в разряд целей международных террористов, и как иначе — ведь получалось, что мусульмане проливают кровь других мусульман! Во-вторых, американцы ошиблись, считая, что талибы не будут воевать с контингентами из мусульманских стран — тот из правоверных, кто взял в руки оружие и направил его на другого правоверного, считается муртадом, и его жизнь и имущество разрешены любому правоверному мусульманину. В-третьих, Афганистан превратился в «класс по обмену опытом» — приехавшие из стран умеренного ислама солдаты знакомились с практикой ислама агрессивного, подвергались массированной психологической обработке, особенно действенной из-за получаемых этими бойцами боевых психотравм. Таким образом закладывались основы для распространения агрессивного ислама дальше по всему миру — в том числе и в сами США, где в ислам стали переходить все больше и больше чернокожих.
