Карадзе вздрогнул, оглянулся – ему показалось, что в этой комнате, больше похожей на комнату в склепе, есть кто-то еще, кроме него, и за это он был вознагражден сухим, больше похожим на кашель смехом.
– Никого нет. Здесь только мы двое. Ты присядь, присядь поближе, Гиви, в ногах все равно правды нет, генацвале.
Карадзе, знавший Цакая много лет, работавший с ним, за это время прекрасно научился распознавать настроение и даже оттенки настроения своего шефа. Прорвавшееся грузинское слово означало, что товарищ министра волнуется намного больше, чем хочет это показать.
– Итак, результатов пока мало, но все же есть. Для начала – мы прогнали все доходы и расходы Гирмана за несколько лет через систему анализа и получили очень интересный результат. Его доходы постоянно – подчеркиваю, постоянно – превышают расходы. За эти годы, по которым мы провели анализ, набирается весьма существенная сумма, которая пошла неизвестно куда. Можно купить домик на берегу, землю, и останется на то, чтобы встретить старость в достатке. Объяснений этому мы не нашли, но … работаем по этому направлению дальше.
– Нетипично, – задумчиво сказал, скорее сам себе, чем собеседнику, Цакая, – обычно бывает наоборот…
– Вот именно. Если бы расходы превышали доходы, все было бы понятно. Но наоборот…
– Играет? – поднял брови Цакая.
– Рано говорить, слишком мало времени наблюдаем, но… никаких признаков. Мы немного пошерудили в его доме… ни малейшего объяснения, куда деваются деньги. Ни картин старых мастеров на стенах, ни карт, ни коллекции вин, ничего. Я чувствую, он и дома-то не бывает…
– Чувствуешь? – недоуменно переспросил Цакая. – Ты это чувствуешь?
Карадзе молчал, понимая, что сболтнул совсем не то, что надо…
– Насколько я помню, мы сыщики. А у сыщиков нет такого понятия, как чувства. Нет и не может быть, Гиви, неужели ты так этого и не понял? Мы вообще говорим только о том, что видим и знаем. Он пошел, она принесла, они встретились. Чувства же запри под замок. Прибереги их для семьи, генацвале. Продолжай.
– А вот сегодня, – продолжил Карадзе, – произошло нечто, что выбивается из колеи. В девять пятнадцать он вышел из здания министерства, причем мы его едва не потеряли – он переоделся. Прошел пешком аж до самой Исаакиевской площади. Там попытался сорваться – двойная куртка…
Каха Несторович довольно кивнул – прием был знаком.
– Примерно в девять пятьдесят он сел в машину, находившуюся в пешеходной зоне, и на этом мы его потеряли. Машина – «Хорьх», правительственные номера, 5646.
– И?
– Машина закреплена за гаражом Собственной Его Императорского Величества канцелярии. Возит начальника третьего отделения Владимира Владимировича Путилова.
Удар достиг цели – Карадзе видел, что ему удалось на самом деле удивить своего начальника, а такое бывало очень и очень нечасто.
– Может, кого другого возили… – недоуменно пробормотал Цакая, – деда шено…
– Это «Хорьх»-то? – саркастически заметил Карадзе. – На разгонную машину он никак не тянет, слишком жирно даже для Собственной Его Императорского Величества канцелярии.
Повисло молчание.
– Продолжай работать, – наконец прервал молчание товарищ министра, – самое главное вот что. Подними всю его биографию. Любой ценой узнай, куда он отправляет деньги. Завтра я подпишу у министра приказ на поощрения на крупные суммы, в том числе и по Гирману. Узнай, куда они пойдут.
– Понял… – кивнул Карадзе, мысль о внеочередной премии его весьма воодушевила.
Когда за действительным статским советником захлопнулась дверь, Каха Цакая откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Мир уплыл из-под ног, единственным источником шума остался ритмично стукающий на погасшем камине метроном. Минута тянулась за минутой, Цакая мог так сидеть и час и два, не обращая внимания ни на что, кроме собственных мыслей. Нужно было остановиться и понять, что делать дальше. Пока что он не до конца понимал, что происходит – и это было очень опасно. Если ты действуешь в ситуации, которую не понимаешь, – это все равно, что идти в дремучий лес без карты. Отойдя от опушки на несколько метров, еще можно быстро и безошибочно выбраться назад. Но чем дальше ты забираешься в незнакомую чащу без карты – тем меньше шансов, что ты найдешь дорогу назад. Сейчас была именно эта ситуация. В молодости, да и сейчас, постоянный товарищ министра поигрывал в карты – не для денег, а исключительно для тренировки, для гимнастики ума. Оттуда он вынес одно правило: если ты сел играть и в течение двадцати минут от начала не понял, за чей счет идет игра, – значит, она идет за твой счет. Сейчас он чувствовал именно то, что идет большая игра – за его счет.
Наконец Каха Несторович открыл глаза. За то время, пока он сидел в своего рода прострации, никто не посмел открыть дверь и побеспокоить его, нарушить уединение. Он встал, дотянулся до одного из подсвечников, свечи в котором сгорели уже наполовину, поставил его на приставной столик. Из стоящего у столика кейса достал несколько листов белой бумаги и простой карандаш. Задумался…
Гирман и Путилов. Объяснений этой встречи – а она, безусловно, не случайна – могут быть два. Гирман и Путилов сговариваются о чем-то – и в том и в другом случае.
Карандаш вывел на листе бумаги «сговор»…
О чем они могут сговариваться? Либо это обычная бюрократическая интрига – прожив на свете довольно долго, повращавшись в кругах высшей петербургской власти, Каха Цакая уже не удивлялся никаким бюрократическим заговорам, направленным на то, чтобы спихнуть кого-то, кто сидит выше, и самому занять его место. Гирман может метить на его место? Да вполне – хотя сложно, сложнее даже, чем подсидеть министра, – но вполне возможно. Хотя маловероятно – именно потому, что по статуту должности несменяемый товарищ министра на то и называется несменяемый, что его не меняют. Для того чтобы его сменили, нужно, чтобы произошло что-то совсем из рук вон выходящее. Гирман мог подсиживать двоих – либо его, Цакая, либо министра. Если бы он подсиживал министра – то скорее всего пришел бы к самому Цакая. Был еще маловероятный вариант, что Путилов просто переманивает работника в свою структуру – такой вариант хоть и маловероятен, но его исключать полностью тоже нельзя.
Карандаш написал три цифры, с единицы по тройку, и напротив каждой из них соответственно: «копает под меня», «копает под министра» и «меняет работу».
Подумав, товарищ министра зачеркнул написанное и написал то же самое, только в другой последовательности, по степени вероятности событий. На первом месте – «копает под министра», на втором – «меняет работу», на третьем – «копает под меня». Все-таки сместить постоянного товарища министра и занять его должность самому сложно, даже очень сложно. Наверное, так…
Второй вариант сговора – то, что и подозревал Цакая. Ему уже давно не нравилось то, что британская разведка весьма вольно действует на Восточных территориях, слишком часто ее эмиссары обходили расставленные для них ловушки. Этому напрашивалось только одно объяснение. Оно было страшным, но еще страшнее было совать голову в песок, уподобляясь австралийскому страусу. Где-то на самом верху действовал британский агент, передавая информацию об антитеррористических и контрразведывательных мероприятиях своим хозяевам.
