Темные вьющиеся волосы, тонкие черты лица. Камуфляж, не скрывающий, а скорее подчеркивающий линии фигуры. Золотое кольцо на тонких пальцах, рука, обнимающая пластиковое ложе винтовки…
Что же мы делаем, люди…
Ее звали Сания Монтари. Совсем недавно она была преуспевающей хозяйкой модного косметического салона на набережной, а теперь стала снайпером, воином джихада. Судьба распорядилась так, что она погибла, как погибли в этот день и многие другие, вставшие на путь джихада – но с их смертью война не закончилась.
Война только начиналась…
Старый аэропорт
Ночь на 01 июля 1992 года
– Барс-один, на связи Оборотень-два. Мы подбиты, самолет поврежден, держаться в воздухе не могу. Принял решение садиться на полосу старого аэропорта, прошу сообщить РВП, прием!
– Оборотень-два, на связи Барс-один! РВП двадцать минут, прием!
– Барс-один, я не продержусь в воздухе и десяти минут!
– Минимальный РВП двадцать минут, сократить не получится. Включите маяки и держитесь!
– Вас понял, Барс-один, конец связи…
Если бы командир корабля мог – он бы сейчас со всей силы врезал по штурвалу кулаком – до хруста в костях, до содранной, сочащейся кровью кожи. Как все это дерьмо некстати…
– Сколько мы продержимся?
– Минут десять, не больше. Мы теряем второй двигатель, видимо, разрушена система охлаждения. Я его на минимальную мощность включил – но долго он все равно не проработает…
– Сбрасываем топливо! – принял решение командир
– Стоп, стоп… А если мы его сбросим на аэропорт? А потом – врежем?
Самолет только что заправился и не израсходовал и трети от набранного от заправщика топлива. А предстояла посадка, причем аварийная – в этом случае самолет лучше всего сажать с пустыми баками – меньше пробег по ВПП и меньше вероятность пожара…
Члены экипажа – первый пилот, второй пилот, штурман – на мгновение обернулись, скрестились взглядами. Вместе они налетали не одну тысячу часов, каждый из них был всем остальным не просто сослуживцем – но другом. И каждый из них сейчас понимал, о чем думают другие – без слов…
– Помирать – так красиво! – выразил общее настроение штурман…
– И с погребальным костром…
– Боевой части – доложить об исправности систем!
– Малые исправны, боекомплект на нуле!
– Средняя исправна!
– Большая исправна!
У пулеметов всегда раньше всех заканчивался боекомплект – сумасшедшая скорострельность вкупе с высокой востребованностью – обычно попадались такие цели, с которыми справлялись и пулеметы…
– Наблюдение, доложить готовность!
– Наблюдение, работаем в чрезвычайном режиме! Готовы!
Система наблюдения и опознания целей самолета запитывается от бортовой сети электропитания, а та, в свою очередь, отнимает часть мощности у двигателей. В условиях, когда оставшиеся двигатели и так работали на пределе, приходилось максимально сокращать энергопотребление, отключая все системы самолета, кроме жизненно необходимых.
– Внимание, заходим на аэропорт, сбрасываем топливо! Отсчет от диспетчерской вышки!
– Принял!
Самолет черной тенью мчался над землей, опережая выпущенные в его сторону огненные трассы, слева мелькнула диспетчерская вышка, едва не срубив крыло. Светло-серой пеленой на землю хлестал керосиновый дождь. Те, кто остался в живых после прошлой встречи с «Громовержцем», заслышав рев моторов над головой, прятались, искали себе убежище, те, кто еще с этим не сталкивался, тупо строчили в воздух из автоматов, надеясь сбить без малого стотонный самолет. Рыжие кусты разрывов вырастали на земле, система наведения не работала, и огневая группа вела огонь наугад, подавляя противника не точностью, а мощностью огня – садиться с неизрасходованным боеприпасом просто глупо. На земле с глухим хлопком вспыхнуло пламя – сброшенный керосин таки загорелся…
– Заходим на разворот. Всем приготовиться к посадке!
Керосин разгорался все сильнее, по идущему на предельно малой грузному самолету несколько раз выстрелили из «РПГ» – но из «РПГ» попасть в летящую цель можно, только если повезет.
– Выпустить шасси!
Из-под днища раздался глухой стук – какой и должен быть, когда выпускается шасси. Мигнула зеленым лампочка…
– Все стойки вышли!
Самолет заходил на посадку «наоборот» – то есть со стороны аэропорта, оттуда, где обычно самолеты только начинают разбег. Полоса, освещенная только пожарами, да еще разгромленная артиллерийским огнем – их же огнем. Вот будет смешно, если они свернут себе шею на собственноручно же сделанной колдобине. «Громовержец» был сделан на основе фронтового транспортника и изначально рассчитывался на посадку на неподготовленные полосы, но неподготовленная полоса – это не значит, что на ней может быть метровой глубины воронка от артиллерийского снаряда.
– Приготовиться к удару!
Промелькнули остовы двух машин – тех самых, которые они раскатали по бетону в свой первый визит туда, эти бесформенные, изгрызенные снарядами кучи металлического хлама было трудно даже распознать как машины. Удивительно – но оставшиеся боевики от здания аэропорта не стреляли – может, ошалели от такой наглости, может, самолет скрывала плотная завеса дыма и огня от сброшенного керосина…
Удар…
Второй двигатель окончательно вышел из строя, когда самолет шел над полосой на высоте два метра, не более. Самолет сразу провалился вправо, летчик успел в последний момент скомпенсировать это единственным возможным способом – провалил вниз весь самолет. Именно поэтому касание полосы было особенно жестким – его почувствовали все. Про такое говорят – позвоночник в трусы ссыпается…
Оттого, что стойка шасси правого крыла коснулась бетона ВПП на мгновение раньше, – чем остальные – из-за отказа двигателей, – самолет сразу же занесло, начало разворачивать на полосе влево. Командир еще пытался чудовищным усилием, преодолевая неисправную гидравлику, выровнять самолет на полосе – но справиться с отказавшими органами управления такого монстра не смог бы, наверное, и Илья Муромец. Самолет прокатился по бетону всего метров двадцать – а дальше его вынесло за пределы ВПП, передняя стойка шасси не выдержала и хрустко лопнула. Самолет с разгона, на скорости больше сотни километров в час, хрястнулся носом об каменистую землю, закричал разрываемый, сминаемый металл…
Майор от ВВС Павел Бульба, потомственный казак, чудом судьбы попавший на «Громовержец» и ставший «комендором», старшим огневой группы, пошевелился в кресле, пытаясь понять, все ли кости целы. Болело все – как будто его пропустили через бетономешалку, наполненную булыжниками, ремни врезались в тело. Самолет лежал на боку, освещения в отсеке не было, что-то искрило. Но была и хорошая новость – дымом не пахло. В таких случаях самое страшное, что может быть, – это пожар. На самолетах до трети от общего веса составляет топливо, и сгореть самолет может за десять минут дотла.
