– Чуть не порвали, гады… – Тищук явно отмахивался прикладом автомата. – Что же они озверели-то так?
– У тебя рука правая, – показал капитан.
– А и бес с ней. Выживу.
– Залепи, – командирским тоном сказал капитан, – пока время есть. Заражения только не хватало. Давай, сам залеплю.
На то, чтобы достать из аптечки кусок широкой клейкой ленты – клей был специальный, бактерицидный, – расширить ножом разрез на форме и закрыть рану пластырем, потребовалось секунд пять. Когда лента легла клейкой частью на рану, старлей страдальчески сморщился…
– Лучше бы до санпункта дотерпеть.
– Помолчи.
Барсов и Парубов уже были здесь, в состоянии не намного лучшем. Пользуясь моментом – народа у самого крыльца гостиницы было немного, – они тоже быстро приводили себя в относительный порядок.
– А это кто еще такой? – нахмурился капитан.
Рядом стоял татарчонок, лет шестнадцати, в объемной зимней, несмотря на лето, куртке, с палкой – но никакой агрессии не проявлял.
– Ты кто?
– Я Рамиль, – коротко ответил татарчонок, – я видел. Из окна стреляли, я видел.
Капитан на секунду задумался. С одной стороны – на хрен он ему тут нужен, этот Рамиль с его палкой. Только гражданского не хватало ему.
– Чего хочешь?
– С вами хочу. Эту мразь поймать.
– Эта мразь стреляет.
– Пускай. Я не из пугливых.
А с другой стороны – вон что делается. Если с ними будет местный пацан – он скажет, если что, как было. Ему – поверят. Им – уже нет.
– Господин капитан, я за вами через холм бежал. Я справлюсь, я сильный. – Татарчонок как будто читал мысли капитана.
– Держись за нами! – принял решение капитан. – Что скажем, выполнять без рассуждений! Начнется стрельба – падай на землю и лежи ничком, пока не закончится!
– Спасибо, господин капитан!
Капитан уже не слушал – он бросился к двери, главному входу в отель, забарабанил со всей силы. Дверь не открывали.
– Открывайте!!! Открывайте, б…ь, е. вашу мать! Стрелять сейчас на… буду, разнесу тут все к …!!!
Трехэтажный мат капитана, как ни странно, возымел действие – сдвинулся в сторону тяжелый, сколоченный из досок щит, к стеклянной двери подошел человек. Штурмовой карабин двенадцатого калибра на его плече совсем не сочетался с красным пиджаком
[155]
.
– Открывай! Открывай, сказано. Почему не открывал?!
– Вдруг погромщики?
– Так, может, мы и есть погромщики?
– Погромщики по-русски не ругаются. Что надо?
– У тебя снайпер в здании. Открывай! И охрану предупреди!
– Внимание, я Воздух-два! С тыльной стороны отеля в окно выпрыгнул человек. Бежит по направлению к набережной!
– Вас понял, держите его под контролем!
Где-то сзади за спиной на площади застучал автомат, потом еще один…
Жандармы, державшие сомкнутыми щиты, расступились, пропуская камуфлированный вместительный внедорожник. Одна из дверей джипа была открыта, на подножке автомобиля со стороны пассажира держался вооруженный автоматом жандарм. Толпа угрожающе заворчала, но с места не стронулась…
Что-то должно быть еще. Какого хрена стрелял снайпер? Что он этим хотел добиться?
И тут откуда-то сзади, с самого пригорка, из домов застучал автомат. Длинная, на полрожка очередь. Потом еще одна. Свинцовая плеть хлестнула по толпе, вырывая кровавые капли – и толпа в едином порыве отшатнулась назад. Кто-то валился с ног, обливаясь кровью, те, кто стоял впереди, под пулями, в едином порыве ринулись назад, те же, кто стоял сзади, не отступали…
Слева из переулка резанула еще одна автоматная очередь…
Майор уже лежал на земле, на этот раз он успел сбить на землю и оказавшегося рядом пацана с пистолетом и медика и даже прикрыть своим телом носилки с имамом. Несколько пуль прошли совсем рядом, хлестко ударили по внедорожнику – как молоток по кузову простучал, оставляя аккуратные дырки, пошло трещинами задетое пулями стекло…
– Вижу агрессора!
– Воздух-три, вижу стрелка!
– По агрессорам огонь без команды! Огонь без команды!!!
– Воздух-три, открываю огонь!
Майор нащупал автомат, повернулся на бок, вскинул автомат к плечу. Наверху, на взгорке, уже стреляли – заполошный стук нескольких автоматов перекрывало басовитое стаккато пулемета. Били по одному из домов на взгорке, пули летели градом, откалывая куски штукатурки и кирпича. Но стрелять было уже не в кого.
– Поднимайся! – Майор вскочил на ноги сам, резким толчком помог встать Мураду. – Давай, грузи носилки в машину!
Ошеломленный молодой татарин поднялся на ноги, недоуменно смотря на майора.
– Что вылупился! Помогай!
Майор подхватил носилки с одной стороны, Мурад – с другой. Открыв пятую дверь, затолкали носилки в машину. Санинструктор, которого пули счастливо миновали, тоже забрался в просторный кузов «Егеря».
– Садись и поезжай с ними! До ближайшей больницы! На держи! – порывшись в кармане, майор протянул свое служебное удостоверение. – Покажешь, скажешь, что срочно. Потом вернешь. И еще…
Татарин, который за несколько минут из ярого погромщика, одного из лидеров погромного движения, превратился в санитара, и уже севший в машину, обернулся. Посмотрел в глаза майору, но ничего не сказал. Подданные одного Государя, люди одной страны на пороге гражданской войны. Ковалев просто махнул рукой – все было понятно и без слов…
Отпихивая с дороги попадающихся на пути одиночных погромщиков, капитан пробежал по лестнице, спрыгнул вниз, бросился вперед, огибая массивное здание гостиницы. Удивительно, но Рамиль не только не отстал – он бежал рядом. Остальные члены группы немного отстали – все-таки в беге с капитаном мало кто мог сравниться.
– Ты… спортсмен, что ли? – на бегу спросил капитан.
– Угу… пятиборец… первый разряд…
– В армию… пойдешь…
– Да ну…
– Не «да ну». Придешь – спросишь майора от жандармерии Клинова, скажешь – хочешь в ДОН-4 служить…
– Блокировать квартал! Перекрывайте все входы, никого не выпускать! Он здесь где-то!
– На связи Шестой, север перекрыт!
– Перекрывайте! Не дайте уйти!
– Воздуху наблюдение, докладывать о любом подозрительном объекте в зоне оцепления! Не стрелять, только докладывать!
