На сей раз чуть не стошнило меня. Они и лежали рядом – на ковре. Две девчонки, лет пятнадцати-шестнадцати, близняшки, освещенные лишь слабыми отблесками близкого пожара, пробивающимися в гостиную из окон. Видно было плохо, но и того, что было видно, мне было достаточно. Более чем достаточно…
Я вышел из квартиры, глубоко вздохнул. Если раньше и были какие сомнения – то теперь их не было. Этих – надо давить как тараканов, а потом и к ним на родину наведаться. С ответным, так сказать, визитом… Видимо, стресс решили так снять твари, подвернулась возможность – и…
– Что?
– Давай на пятый перетаскаем и бросим там. Не ходи туда.
Ночь уже вступила в свои права, широко и властно захватив весь небосвод. Через несколько часов новый день ринется в бой и, конечно же, победит. Так было испокон веков, так сменялись день за днем, и день всегда выходил победителем над ночью. Наверное, и начало нового дня надо отсчитывать не от двенадцати часов, а от восхода солнца. Ну а пока – над городом безраздельно царствовала ночь…
Любой крупный город светится в ночи, сверкает причудливыми переливами света подобно дорогому бриллианту в руках опытного ювелира. Не был исключением и сегодняшний Бейрут. Но светился он не разноцветьем реклам и автомобильных фар, не молочно-матовыми шарами фонарей над бульварами. Сегодня Бейрут светился в ночи болезненным заревом пожаров, распарывающими ночь строчками трассеров, огненными вспышками разрывов…
На крышу вела узкая, сваренная из арматуры лестница, вход на чердак преграждал закрытый на замок люк. Замок я снес легко – одним выстрелом из винтовки с глушителем почти в упор – только брызги стальные брызнули. Похлопав на всякий случай по кобуре с пистолетом – здесь ли, я осторожно вылез на темный просторный чердак, огляделся. Нет никого – даже голубей, которых разводили в Бейруте на таких вот чердачных голубятнях в немалых количествах. Островок спокойствия в море безумия…
Еще один люк – на сей раз ведущий на пожарную лестницу, закрепленную на торце дома. Осторожно высунулся, огляделся по сторонам. Надо идти – спуститься во двор, вон там обойти дом и дальше к стадиону, там немного еще, метров пятьсот, пройти, и все. Если в доме и есть боевики – все их внимание обращено на стадион, в другую от нас сторону. Но все равно, подстраховаться надо…
Достал ночной прицел, закрепил на цевье – он был быстросъемным и крепился на цевье винтовки впереди обычной оптики. Прицелился – работает, но интересно, насколько батарейка у него посажена? Запасных батареек я не нашел, а в любой момент «ослепнуть» – не есть хорошо. Будем считать, что пара часов у меня есть – если не жечь прицел постоянно, то на три часа батарейки хватит. А большего мне и не надо.
– Ко мне!
Шумно двигается ротмистр Голощекин, шумно…
– Боевая задача следующая. Сейчас ты спускаешься по этой вот лестнице вниз, потом занимаешь позицию вон там, у угла стены, и не высовываешься. Прикрываешь меня, когда я буду спускаться. Если начнется стрельба – падай ничком и жди, пока не закончится. Понял?
Помочь он мне все равно не сможет – а снайперская винтовка с ночной оптикой и глушителем в ночном бою громадное, стратегическое преимущество. Если, конечно, у противника нет такой же. Я надеялся, что нет, по крайней мере, нет у рядовых террористов. Видимо, существовало обычное пушечное мясо, существовали люди с более-менее серьезной подготовкой и существовали спецгруппы, скорее всего состоящие из британцев – у них-то и есть и оптика ночная, и много чего еще. Вот такую группу я и грохнул только что.
– Понял.
– Вперед. И не шуми, спускайся тихо, не привлекай внимания. Готов? – Я отодвинулся от люка, давая проход.
– Да.
– Тогда вперед.
Тихо передвигаться, конечно, ротмистр не мог – автомат зацеплялся за ступеньки, ударялся об них с отчетливым звуком. Я же, отступив чуть в глубь чердака, чтобы не отсвечивать в проеме чердачного окна, караулил с бесшумной винтовкой, готовый ответить пулей на любое перемещение в здании напротив.
Но опасность пришла не оттуда. Откуда-то слева во двор, светя фарами, въехал небольшой грузовик с открытой платформой – такие обычно в фермерских хозяйствах используются. Я его вообще не сразу увидел – только когда от яркого света фар прицел на мгновение залило молочно-белой взвесью. Грузовичок свернул к зданию напротив, прокатился пару десятков метров, пофыркивая от натуги дизелем, и замер.
Ротмистр соскочил внизу с пожарной лестницы – по звуку понял. Но укрыться нормально он уже не успевал. Впрочем, и боевики не должны сразу начать стрелять – они считают, что город уже полностью, за исключением нескольких анклавов, принадлежит им, и снайперского обстрела не ждали…
Я немного подвинулся вперед, опустил винтовку цевьем на приступок, целясь в высаживающихся из машины боевиков – и тут вдруг в обычный шумовой фон вплелся далекий рев турбовинтовых авиационных моторов и какой-то тихий, но отчетливый рокот с неба.
Я не знал тогда, что это был «Громовержец», прошедший над городом и направляющийся к аэропорту для подавления сопротивления врага. Тогда этот самолет, возможно, спас от беды и нас…
Боевики засуетились сразу, – видимо, звук авиационных моторов в небе был им хорошо знаком и от него они не ожидали ничего хорошего. Сначала они задрали головы к небу – я в это время прицелился, – потом засуетились, начали вытаскивать что-то из кузова машины, к ним присоединился выскочивший из кабины водитель. Все внимание их отныне было уделено тому, что происходит в небе, ни меня, ни Голощекина они не замечали.
Вытащив из кузова машины что-то напоминающее гранатомет, но длиннее, один из боевиков начал возиться с этой трубой, второй стоял рядом. А вот двое отбежали от машины – один влево, второй вправо. Отлично – вот с этих и начнем…
Первый прятался за припаркованной машиной, его голова выделялась светлым свечением на насыщенном, изумрудно-зеленом фоне ночного прицела. Подведя перекрестье прицела к переносице, я задержал дыхание и плавно дожал спуск. Светлый силуэт в прицеле дернулся, начал темнеть и окончательно исчез за машиной. Звук выстрела нельзя было различить и с пяти шагов – какофония близкого уличного боя перекрывала его начисто. Остальные ничего не заметили.
Медленным, плавным движением – чтобы не выдать себя, человеческий глаз замечает, прежде всего, движение, перевел прицел на второго – тот отбежал в другую сторону от машины, зачем-то прикрылся подъездом. Та же выделенная светлым голова в перекрестье прицела, тот же легкий толчок в плечо – боевик, не издав ни звука, ткнулся носом в асфальт. Даже не понял, что с ним произошло, жил – и мгновенно умер.
Теперь сложнее…
Остальные стояли плотной группой – один из боевиков держал на плече какую-то трубу с откинутой у ее окончания решеткой и водил ею, пытаясь навестись на что-то в небе. Понятно, ПЗРК, хотят сбить самолет. Интересно, смогу сделать всех четверых без шума или нет – хотелось бы…
