– Чисто, пошли!
Оглядываясь, задами, перепрыгивая через заборы, проскочили еще два дома, добежали до Михеевского лабаза. Михеевский лабаз – был тут такой купец Михей, не казак, но казаки его уважали – честный был человек, не обмерял и не обвешивал. Потом Михея не стало, сыны его в городе уже торговали, большими людьми стали, а Михеевский лабаз с тех пор покосился и использовался ребятней для игр. Дальше идти было нельзя – дальше была улица, и даже отсюда была слышна незнакомая, отрывистая, гортанная речь. И выстрелы – опять выстрелы, отрывистый сухой треск автоматов, гулкие, похожие на щелканье пастушеского кнута хлопки винтовок. Стрельба не прекращалась.
Мишка остановился, по-звериному втянул воздух. И вдруг пулей метнулся в лабаз, послышался глухой, едва слышный удар, какая-то возня, снова удары. Сашка заскочил следом…
– Черт… – Мишка сидел на ком-то, пытаясь завернуть руку за спину, а этот кто-то сопротивлялся. И успешно сопротивлялся! Вот он начал поворачиваться, выходя из захвата…
– Помогай!
– Тихо! Тихо! – Сашка что-то услышал, возня на полу прекратилась.
Поднятые возней пылинки медленно оседали в ярком, остром луче света, бьющем из зияющей прорехами крыши. Шаги приближались, гортанная, чужая речь была все ближе – чужие не понижали голос, не старались скрыться, они вели себя здесь как хозяева.
Мишка отпустил того, кому еще несколько секунд назад крутил руку – этот кто-то оказался пацаном их же возраста, только чернявым и немного пониже ростом. На нем, как на двух казачатах, была обычная для этих мест одежда – свободные, песочного цвета брюки и сетчатая, пропускающая воздух к телу футболка. Пацан возмущенно сверкал черными глазами, но не произносил ни слова.
Шаги приближались…
Мишка поднял трофейную винтовку, встал напротив дверного проема, целясь в исходящий солнечным светом прямоугольник на фоне серой стены. Он не пытался спрятаться – он просто стоял во весь рост, нацелив винтовку на дверь, и от всей его уверенной позы веяло каким-то спокойствием и непоколебимостью. Это было круто – но это было и глупо. Сашка положил ему руку на плечо, покачал головой, кивнул головой назад.
Все правильно… Вся местная пацанва, выросшая на войнушках вот в таких вот строениях, знала их, наверное, лучше, чем их владельцы, знала тут каждый закуток. В задней части лабаза, где во времена его работы купец Михей держал товар, был почти незаметный ход на крышу. Самое главное – там не было лестницы, подниматься надо было, цепляясь за выступы в стене. Сделаны эти выступы были специально – и Миша и Сашка не раз сидели там в засаде с рогатками, поджидая войско противника. И хотя сейчас вместо рогаток в руках было боевое оружие – суть игры осталась прежней. И здесь они могли и должны были выиграть у чужих…
Когда-нибудь лежали неподвижно на крыше? Да еще если до этого ее как следует прокалило солнце, а из одежды у вас – всего лишь тонкие штаны. И подложить под себя нечего. Если нет – попробуйте, получите незабываемое удовольствие, даю гарантию…
Подняться-таки успели. Сашка, Мишка и третий пацан – Рашид с соседней улицы. Дружбы с Рашидом и вообще с соседней улицей у пацанов не было. Но обстоятельства заставляли отложить разборки на потом. Стиснув зубы, пацаны лежали бок о бок на раскаленной солнцем крыше…
– Где они? – сказано было по-русски, с отчетливыми командными нотками.
В ответ два человека зачастили наперебой на незнакомом, чем-то похожем на арабский языке.
– Ищите! Ищите, сыны шакалов! Пошли отсюда! Ищите, быстро!
Через пробитую временем и ржавчиной крышу Сашка имел возможность украдкой видеть того, кто говорил по-русски. Среднего роста, чисто выбритый, худощавый, в каком то странном, светло-песочного цвета комбинезоне. На носу черные солнцезащитные очки – из местных такие не носил никто. Под рукой, на переброшенном через плечо ремне – небольшой автомат со странным, изогнутым, как у «калашникова», но меньшим по размерам магазином. На араба этот человек ну никак не походил.
На плече у человека мелодично запиликала рация, тот нажал на кнопку, молча выслушал передачу на громкой связи, коротко бросил «Rodger». Оглянулся по сторонам – Сашка сжался в ожидании того, что человек глянет наверх – и вышел. В отличие от остальных, которые топали и шумели при передвижениях, этот двигался бесшумно, его шагов не было слышно, даже когда он находился в лабазе…
– Это пашту… – прошептал Рашид.
– Что?
– Пашту. Те двое разговаривали с этим на пашту. У меня мать этот язык знает, на нем в Индии говорят.
– Слушай, друг… – Мишка повернулся на бок, недобро сощурился, – что-то ты слишком много знаешь. Может, ты с ними, а?
– Тихо! – шикнул Сашка. – Подеритесь еще!
Михаил пробурчал что-то вполголоса, но затих, он и сам понимал – для разборок не время.
– Надо спускаться…
– Ага, а если там этот… Ждет, пока мы спустимся.
– Он бы уже нас услышал! Болтаешь как баба!
– Кто баба?
– Да заткнетесь вы или нет?!
Спуститься все-таки пришлось – лежать дальше на раскаленной крыше не было никаких сил. Первым спустился Мишка, затем Рашид и третьим – Сашка. Снаружи точно никого не было – спускаясь, Сашка сорвался со скобы и здорово приложился об земляной, вытоптанный до каменной твердости пол. Не услышать это было невозможно – однако в лабаз никто не зашел проверить, что это такое упало. Пока они были в безопасности…
– Черт, до пузырей обжег… – Мишка мрачно почесал локоть. – И все-таки ты скажи нам, Рашид, что это такое, твоя пашта?
– Да не пашта, а пашту. Язык такой, на нем в Индии говорят на севере. Там народ есть такой, пуштуны. Или паштуны, так правильнее, так они сами себя называют. Мама этот язык знает, у нее в роду пуштуны были.
– Ага, а здесь эти самые пуштуны что забыли? Может, их кто в гости пригласил?
– Хорош собачиться… – Александр Саввич мрачно посмотрел на уже готовых пуститься в драку одногодков. – Если бы Рашид с ними был, он бы уже нас сдал. Крикнул – и все. Чем собачиться, лучше подумай, что дальше делать.
– Темноты надо ждать, – авторитетно высказался Мишка, – сейчас на улицу не сунься, везде они. Темноты подождем – и за околицу идти надо. По темноте как мыши прошмыгнем, если не сдаст кто.
– Кто сдаст? – вскинулся Рашид.
– Да хорош уже вам! – Сашка недобро, с вызовом смотрел на двух пацанов, волею судьбы ставших с ним в одном строю, в котором трое и больше никого. – Вы что, не поняли, враги в нашем доме! Не время лаяться! И за околицу я не пойду – здесь сдохну, а не уйду. Кто еще этого не понял?!
– Да тише ты… – буркнул Мишка просто для того, чтобы что-то сказать. – Лучше скажи… те пулеметы старые с периметра, их куда дели? Их ведь не выбрасывали, не уничтожали…
– А ведь точняк же… – вскинулся Сашка, даже забыв про осторожность. – Их по домам разобрали да по чердакам. У нас дома на чердаке кое-что есть, забрать бы и…
