Российская элита – реально, а не номинально возглавляемая действующим президентом страны – не была единой. Об этом все знали, не понимали только сути разногласий. Считалось, что элита представляет собой скопище коррумпированных кланов и групп, цель каждой из которых максимально обобрать бюджет, государственные предприятия, попилить деньги, выделяемые на Олимпиаду, чемпионат мира по футболу, хоккею et cetera, cetera. По крайней мере, подлые люди так говорили на митингах, и недалекие люди, ни разу в жизни не прикасавшиеся к власти, в это верили. Считалось также, что у России нет проекта, что мы живем в некоем идеологическом вакууме, в отсутствие идей, путей решения проблем, видения будущего. На самом деле – трудно было заблуждаться больше, чем эти люди – все было. Просто это не доводилось до публики – смысла нет.
На самом деле были и идеи, и видение будущего, и пути движения. Воровать, конечно, воровали, но это не отменяло главного – инстинкта самосохранения. Было видно, что мировая элита не готова разговаривать с ними на равных, не готова пустить их в свой круг, более того – она зарилась на то, что принадлежало им, и готова была их уничтожить. Но не могла – в связи с ослаблением традиционных центров силы и общей нестабильностью обстановки в мире. Приходилось терпеть и даже что-то там обещать. Исходя из этого родились две основные геополитические концепции, которые сейчас выходили на пик противостояния.
Интеллектуальным лидером первой был бывший президент страны. Довольно бесславно проправивший один срок, допустивший рост народных волнений (притом что кризис прошли хорошо, это признавали даже американские экономисты), но в то же время интеллектуал, либерал, умеющий нравиться как простым людям, так и мировым лидерам. К нему примыкали часть олигархии и некая часть силового блока, в основном люди из бывшего ПГУ, Первого главного управления КГБ СССР и СВР – действующей Службы внешней разведки России. Их концепция базировалась на встраивании России в Европу и предусматривала в качестве финиша – это нигде не проговаривалось, но это было – членство России в ЕС и НАТО, безвизовый режим с Европой (Европа, свободная от Лиссабона до Владивостока) и собирание бывшего СССР в экономический блок, но по особой схеме. По мыслям авторов этой концепции Европа как бы давала России санкцию на объединение земель бывшего СССР (за исключением Прибалтики) в единое экономическое, а потом, возможно, и политическое пространство, но под эгидой Европы и мирового сообщества в целом. То есть Россия в данном случае становилась не захватчицей, а своего рода уполномоченным мирового сообщества. Земли Средней Азии необходимо было включить в единое пространство и освоить для того, чтобы не допустить прихода туда агрессивного ислама.
Основным посылом было то, что Европа и мир в целом нуждается в России как в барьере на пути агрессивного ислама на цивилизованные земли.
Не замеченным и не понятным шагом на пути к реализации этой концепции были молчание и в чем-то даже помощь России в организации событий арабской весны и дестабилизации обстановки на всем Востоке. В отличие от стран Запада, помешанных на глупых принципах и мало знающих об исламском фундаментализме, Россия прекрасно знала, что такое фундаментализм, и просто отошла в сторону, давая Западу самому сделать ошибку. Потому что без объединенного, агрессивного Востока Западу становилась не нужна и Россия с ее проблемами. Первый этап игры был реализован относительно успешно, но тут сменилась власть, и к власти пришли сторонники совсем другой концепции, самостоятельной игры.
К этой игре тяготел действующий президент – в силу недоверия и ненависти к Западу, но он держал как бы нейтралитет, и открыто выступали за эту концепцию совсем другие люди. В отличие от первой эта концепция не предусматривала определенный выбор стороны в мировом геополитическом противостоянии, она предусматривала игру с обеими сторонами в зависимости от того, как выгодно будет в данный момент. Эта игра предусматривала в какой-то отдаленный момент ни много ни мало – полное экономическое восстановление СССР (возможно за исключением Прибалтики и Грузии), силовое доминирование на территории бывшего СССР за счет военных баз и выстраивание собственного центра силы за счет резкого ослабления других. Добиться этого предполагалось прежде всего за счет стравливания Запада и Востока в обескровливающем друг друга противостоянии, возможно даже за счет организации нескольких войн. И резкого усиления военной мощи России – для обеспечения самостоятельной игры.
Взаимодействие с Европой тут практически не предусматривалось – сторонники этой концепции Европу презирали за мягкотелость, неспособность защитить собственные интересы и навести порядок. Предусматривалось взаимодействие с США, но не с государством, а с некоторыми кланами и группировками, прежде всего занимающимися энергоносителями и военно-промышленным бизнесом. Сотрудничества взаимовыгодного и конкретного – мы закажем двести истребителей, а вы из своего бюджета выдерете деньги на пятьсот, или совместных действий по повышению цены на нефть.
При этом крушение экономики Запада признавалось возможным и желательным, эти люди если и хотели сотрудничать с Западом, то только с позиции силы. Кроме того, считалось необходимым и непременным условием отомстить за девяносто первый год и только потом идти куда-то дальше. Во многом идеология этих людей базировалась на мести.
В качестве инструмента воздействия на ситуацию в этом случае – предполагались активные мероприятия. Под этим, известным еще со времен «холодной войны» термином предполагалось не только распространение дезинформации, но и террор.
Людей, примкнувших к этой группе, отличало полное отсутствие каких-либо моральных ориентиров и стремление к эффективности. То есть полная противоположность тому, что было во времена СССР. Они видели террор, они знали террор, они чувствовали, какой мощью может обладать террористическое воздействие. Они знали, что даже один теракт в нужное время и в нужном месте может дестабилизировать обстановку на десятилетия. На их глазах одиннадцатое сентября привело к Долгой войне, из которой Америка вышла… еще не вышла даже – уже не мировым гегемоном. А под рукой были северокавказские элиты и раскаявшиеся боевики, которые тоже были не прочь урвать кусок – покажи только, где и как.
Более того, эти люди знали то, что западная элита тоже знала, но предпочитала не применять из чувства самосохранения. Личный, индивидуальный террор. Это выросло из бандитских девяностых, такое понимание. Бессмысленно угрожать стране в целом – надо бить по конкретным людям. В этом смысле – недавние террористические акты в странах Персидского залива – подтвердили правильность избранной концепции – семь взрывов сделали то, чего не смогли бы добиться американцы со своими бомбардировщиками. Бомбардировки только сплачивают людей, в то время как страх людей разъединяет. Это американцы не понимают и никогда не поймут…
Самое смешное, что западники тоже имели выход на кавказские элиты – только на другие кавказские элиты, не на те, которые сидят в свежеотстроенных дворцах, а на те, которые бегают по лесам или отдают приказы из Грузии и турецкого приграничья. Ответным ходом на уничтожение лидера террористического подполья Доку Умарова стал резонансный террористический акт в Сочи, при котором погиб губернатор – это не планировалось, но получилось даже лучше, чем ожидали. В ответ силовой блок начал активные действия по физическому уничтожению московской сети – незаконные, но предельно эффективные. Силовой блок в ответ положил на стол главы государства план, из которого следовало, что на него готовится покушение. Глава государства понял, что дело зашло слишком далеко, и приказал всем собраться в этом самом тихом и малоизвестном доме отдыха, принадлежащем неизвестно кому, чтобы урегулировать разногласия. Но урегулировать – не получилось…
