Птица была в воздухе уже больше двадцати четырех часов. Птица ждала команды.
В Москве тоже была ночь. Ночь в Москве – понятие очень относительное, это то же самое, что и день – просто ночью на улицах появляются те, кто днем, вместо того чтобы работать, отсыпается и набирается сил перед следующей ночью. Ночью в Москве танцуют, дают волю своей похоти, нюхают кокаин и заключают сделки под грохот тамтама в очередном клубе. Но еще в Москве по ночам работают. Работают те, про кого танцующие в клубах бездельники не имеют ни малейшего представления…
В одном из зданий, до девяносто первого года принадлежавших Управлению делами ЦК КПСС, в капитально отремонтированном кабинете горел свет. Но на ночную улицу его не просачивалось ни капли, ибо плотные черные шторы держали его в ловушке. Длинные черные рыбины бронированных «Ауди» и «Мерседесов» стыли под прозрачным взглядом луны на улице, в коридоре замерли наготове бойцы управления А, привлеченные для обеспечения безопасности мероприятия, а на первом этаже здания один морской пехотинец армии США играл с русскими коллегами из ГУО
[27]
в подкидного дурака, потому что была не их смена и заняться больше было нечем. Люди в кабинете на втором этаже – а их было семь человек – находились в нем уже двадцать семь часов, они пили кофе, ели принесенные из бывшей цековской столовой фрукты и другую еду, выходили покурить в туалет и спали по очереди на двух спальных местах в комнате отдыха – на диване и на раскладушке. Они мысленно ругались, отбивали звонки своих секретарш, любовниц, жен, деловых партнеров, адвокатов, они чувствовали, что им надо принять душ, переодеться, обругать по всем буквам алфавита жену или трахнуть какую-нибудь шалаву, чтобы снять стресс, а потом завалиться спать. И спать целый день, перед тем как их вызовут в Кремль для вручения наград. Но все это будет потом, а сейчас они не отрываясь смотрели на выставленный у стены плоский плазменный экран с диагональю сто два дюйма. И видели двух человек, стоящих друг напротив друга во дворе дома за роскошным забором, и то, как луна чертила серебром линию между ними. Линию разлома…
Резко зазвонил телефон, и все присутствующие вздрогнули.
Один из присутствовавших взял трубку, выслушал доклад, сказал: «Добро, работайте»…
Головы присутствующих повернулись к нему.
– Установлен как Заурбек Кабидов, генерал-майор полиции, занимает должность министра внутренних дел Республики Ингушетия. В молодости активный участник бандформирований, участвовал в расстреле колонны у Ярыш-Марды. Сдался под личные гарантии, с тех пор нареканий к нему не было. Лично участвовал в спецоперациях…
– Вот с. а! – не выдержал один из присутствующих.
А второй сильно испугался, потому что в прошлом году именно Кабидов устраивал ему и нескольким другим федеральным чиновникам охоту на людей в горах. Теперь получается, что если Кабидов тайный ваххабит, то это грозит многими, очень многими неприятностями…
– Устанавливайте его… – приказал старший в этом кабинете.
– Есть, – отозвался другой и взялся за трубку.
Раньше, когда Заурбек Кабидов был простым боевиком, он никогда не имел сотового телефона. Потом он у него появился, тогда они стоили еще дорого, но были лучше, чем рация. Он купил сотовый с выкупа за одного из заложников, потому что у других тоже были сотовые, и значит, сотовый должен был быть у него. Он знал, что ходить с сотовым очень опасно – но теперь он был федеральным генералом и министром внутренних дел, и потому он без страха носил с собой свой сотовый, не боясь, что его прослушают или установят местонахождение для удара. Он ничего не знал о том, что сотовый можно дистанционно включить и использовать как высокоэффективное подслушивающее устройство – если бы кого-то из боевиков так подслушали, он бы знал. Но он не знал одного – что в одном московском кабинете сейчас сидит не кто иной, как заместитель начальника Контртеррористического центра ЦРУ, а в небольшом городке МакЛин, штат Виргиния, установленный там суперкомпьютер «Крей» уже определил нужный телефон, взломал его защиту и подключился к нему, чтобы напрямую снимать голосовую информацию и передавать ее в Москву. А над его головой, над его домом висит один из первых собранных под Санкт-Петербургом русских тяжелых беспилотников, в котором используется американская боевая система управления – потому что русской еще не было…
Вместо этого он презрительно посмотрел на собеседника, сидящего напротив и с аппетитом уплетающего то, что осталось от вечернего ужина в этом доме. Федеральный генерал в молодости в горах часто голодал – и потому в его доме готовили столько, что невозможно было съесть за раз. Остатки отдавали не нищим, как предписывает Коран, а собакам…
– Что за бред… – сказал он, – какой джихад? Все это чушь собачья. Разводка.
– Пятьдесят миллионов, – повторил Абу Усман.
Генерал наклонился вперед.
– Пятьдесят лимонов? Да я за год столько имею, безо всякой войны. Ты еще ничего не понял? Только с русистами я стал таким, какой я сейчас есть. Без них я бы шакалился по горам и ждал, пока бомба на голову упадет. А сейчас я уважаемый человек, без меня тут и баран не чихнет. У меня три жены, здесь дом, в Грозном дом, в Москве дом, в Америке дом. А ты как был затравленным волком, так и остался им…
Генерал наставительно поднял палец.
– Пусть я пес, как вы меня называете, но я точно знаю, когда надо сменить хозяина. И потому вот что мы сделаем…
Генерал снова откинулся на спинку стула, сверля собеседника черными как ночь глазами.
– У меня есть связи… можно будет сделать пару взрывов. К примеру, в Махачкале… здесь не надо, потом отвечать. Снимем видео и пошлем его туда. После чего ты скажешь, что я тебе не доверяю и требую сумму вперед. В крайнем случае пусть переведут на твой счет. Ты же известная величина…
В последних словах генерала прозвучала издевка.
– Но Москву я взрывать не буду.
Абу Усман провел ладонями по лицу, с гневом и болью думая, во что же превратился его народ. Правильно говорят: в пламени войны сгорают самые лучшие. Доказательство этому сидело перед ним самим. Озлобленный пятнадцатилетний кровник, пришедший в отряд и сказавший, что он хочет отомстить за свой народ, за четверть века превратился в федерального генерала, хладнокровно взвешивающего на своих весах жизни своих единоверцев и соотечественников.
– Ты давно вставал на намаз? – вдруг спросил Абу Усман.
– Аллах свидетель, я делаю намаз по всем правилам, пять раз в день, и делаю все другие ибадаты
[28]
, какие предписаны правоверным. Это ты не сможешь найти и мечеть, в которой ты смог бы встать на намаз…
… ты давно вставал на намаз… пятьдесят миллионов… намаз… вставал… пятьдесят…
