Комната. Большая, стол, какая-то жратва. И четверо голых, расслабившихся уродов, заросших шерстью, как обезьяны. В предвкушении б…ей, один что-то неторопливо жрет, рукой прямо из тарелки. Они услышали падение, но не поняли, что это.
Еще серия выстрелов – еще четверо на минус. Прохожу дальше.
Дальше – уже сауна, коридор – и в него выскакивает какой-то урод в одном полотенце. Выскакивает, получает две пули, шарит слепо руками перед собой, получает третью и падает. Крепкий, гад. Из двери, из которой он выскочил, валит пар, но через пар видны двое… явно не парились тут, твари, им проститутки не нужны. Им друг друга хватает. Еще серия выстрелов, лязганье затвора и «кранц-кранц» – такие звуки издает самодельный глушитель. Меняю обойму.
Два плюс четыре плюс три – сколько будет? Правильно, девять. Еще один… максимум. Только этот один может быть самым опасным… тут даже тупая обезьяна поймет, что дело неладно. Не хочется думать, что будет, если первый кавказец соврал насчет численности. И надо поторапливаться…
Меняю обойму. Хоть там пара патронов и осталась, но это не дело. Может так получиться, что времени поменять не будет.
Если все идет хорошо – значит, вы идете прямиком к засаде.
Пинаю дверь – чисто. Парилка, тут не спрячешься.
Вторая – чисто. Третья – чисто. Четвертая…
Ага… вот и встретились, вот и свиделись!
– Замри! Работает ОМОН!
Жирный кавказец, рядом с ним еще один, помоложе. И рука нехорошо куда-то тянется. С другой стороны стола – твою мать, мент!
– Ти кто такой?
– Конь в пальто.
– Кто твой начальник? – начинает гнать мент, явно в высоких званиях. – Соловьев, да? Хочешь, позвоню?
Соловьев, мать его так.
– Я один, а вас трое. Нехорошо, да…
Перевожу пистолет на молодого и стреляю трижды. Затем добавляю лежащему – две в голову. Делаю два шага вправо, чтобы уйти от двери, прикрыть спину. Глаза кавказца лезут из орбит, еще немного, и сердечный приступ случится. Мент не в лучшем виде… козел сраный. Как в сауне с б… так они первые, а как с преступностью разбираться – так… Вы мне обосрись тут еще от страха…
Твари.
– Мой начальник не Соловьев, дошло, бохачу хак
[25]
? Наручники! Стреляю на первое же резкое движение, въехал?
Мент шарит в своей одежде, достает наручники.
– Да не на него, а на себя, козел!
С хрустом захлопываются стальные полукружья, образуя круг. В комнате воняет кровью и порохом, из-за высокой влажности просто невыносимо. Кавказец смотрит на меня – и потихоньку к омерзительному амбре прибавляется кислый запах мочи…
– Теперь ты. Даха еза?
[26]
– Мегар ду! Мегар ду!
Ничего другого я и не ожидал. Глупо думать, что человек, весящий миллиард грина, будет разыгрывать Зою Космодемьянскую на допросе.
– Чьога дик ду. Вопрос первый – кто заказал взрыв губера в Краснодаре. Ты?
– Не я! Клянусь Аллахом, не я!
Глушитель немного меняет положение – теперь пуля, случись мне нажать на спуск, полетит в живот.
– Ва-а-а-а… клянусь Аллахом, не я сделал! Я не ваххабит! Не ваххабит я!
– Деньги ваххабитам отламываешь. Они на твои деньги Сочи взорвали. Что за такое положено? Что с тобой сделать за это?
Мент бледнеет. Он уже понял, во что вляпался, – ФСБ. Против такого его козыри не играют, грохнут, как предателя, и все. Одно дело – крышевать рынок, другое дело – ваххабитское гнездо покрывать.
– Клянусь Аллахом, не знал. Я человек мирный! Мирный, да! Я нэ против России!
Я незаметно включаю диктофон в кармане. Надеюсь, от влажности не выйдет из строя. Если выйдет – убью ту телку в магазине, которая клялась, что с ним плавать можно. Шутка юмора – я насчет «убью».
– Тогда говори, тварь! Где шахидки готовятся?! Что ты им купил? Кому отламывал? Сколько? Кто за деньгами приходил!
– Я нэ знаю…
Пуля бьет в дерево лавки, летят щепки.
– Владимир! Владимир, да!
– Где конкретно? Что там? Говори…
– Салам…
В Москве нормальным считается звонить человеку до двенадцати ночи, Москва вообще живет по совиному графику. Сергей вряд ли будет тусить в крутом клубе – у него жена теперь, сын. Но к требованиям работы он относится добросовестно. Как и я.
«Салам» вместо любого другого слова означает, что нахожусь не под контролем и мне можно доверять.
– Ты где?
– Недалеко. Наведался ко второму.
– Что там?
– Он раскололся. Запись сейчас пошлю тебе. Больше чем на час.
– Добро. Что еще?
– Девять клиентов ушли к конкурентам.
Сергей мгновение молчит.
– Это плохая новость.
– Цены слишком высоки. Надо снижать.
– А их директор?
– С ним все нормально. Думаю, можно договориться.
– Думаешь?
– Проиграй ему музыку. Его партнеры на Востоке не одобрят.
– Я понял.
– Владимирским филиалом хочу заняться сам. Там большие возможности.
– Ты уверен? Может, послать хороших торговиков? Регион большой, они быстрее окучат.
– Нет. Там надо просто проверить. Отработаю сам.
– Добро. Два дня хватит?
– Три – для верности.
– Добро.
– Посылаю запись…
Через переходник я уже перегнал звуковой файл с диктофона на телефон. Загнать его на адрес Сереги – дело нескольких секунд. Благо сейчас мобильная связь скоростная…
Дышится-то как хорошо. Не то что вся мерзость там.
Ага, ушло.
А самому уходить не хочется.
Еще немного подышав воздухом, вернулся в уютную тесноту сауны. Руки, кстати, надо еще помыть…
Еще не заходя в VIP, понял – что-то не то. На полпути остановился, взял обеими руками автомат – пистолет с такой длинной дылдой глушака неразворотлив. Терять нечего – пан или пропал. Резко шагнул вперед…
Паша Ахмеднабиевич – на полу, глотка – от уха до уха распахана, кровища на полу. Уже не трепыхается…
Мент лежит рядом, напоминая выброшенного на берег кита. Этот еще слабо дергает ногой, горло распахано. Своему же, да еще закованному в наручники.
– Как?
