– … сказала, что на поезд опаздывает, надо вещи собрать. Ей поверили, пропустили в сопровождении, с ней командир оцепления пошел. Она – заперлась в квартире, сделала эту запись, потом взяла ПМ, сумку с семью килограммами в тротиловом эквиваленте. Менту – пулю в лицо, вымелась на улицу, рванула к штабу. Остановить не успели. А там губер
[15]
местный… и много кто еще… В мясо, в общем…
Теперь я понимаю, зачем привлекли к этому делу и меня. У нас ведь правовое государство, демократия. И таким, как я, в нем не место. Но есть одно большое «но». Все животные равны – но некоторые из них равнее, как сказал Джордж Оруэлл. В погибшем губере все и дело. Если бы не он, так бы и ковырялись по тихой. Но вот убийство одного из своих система не простит никогда. И действия ее в этом случае будут предельно эффективными.
Нет, я не противник существующей власти – хотя и сторонником ее меня назвать трудно. Я прекрасно понимаю все проблемы, которые есть и которые не решаются. Но я – хоть убей – не могу понять, как их будет решать «гражданское общество», наслаждающееся собственной моральной правотой и не замечающее врагов с детонатором от пояса шахида в кармане, подобравшихся совсем уже близко…
Чтобы решить проблему Кавказа, тут даже не товарищ Сталин, тут товарищ Ермолов нужен. Который применил к горцам их же принцип коллективной ответственности. Как бабы в роддоме вполне могут отвечать за действия русской армии в Чечне – так и жители чеченского села вполне могут отвечать за действия отмороженного ублюдка, которого они породили и вырастили. Как только мы это поймем, мы сможем за пару лет подавить сопротивление на Кавказе.
– И что?
– Что-что… Всех на уши поставили, короче. Сверху требуют результатов, если не дадим – разгонят всех, нах…
Ну, песенка это стара. Конечно, все на местах своих останутся. Только занести придется. Каждое ЧП – повод для сбора дани.
– Короче…
Эх, Серега… Это кто же тебя НЛП-то учил, а? Не кривлялся бы, право…
– На нашу долю выпали, как всегда, деньги. Хаты эти не сняты были, а куплены, причем на довольно длительное время. Деньги прошли через Москву. Вот ими и надо заняться…
На стол ложится пакет.
– Хата в Кузьминках, приличная, машина. Все данные на флешке. Сотри потом.
– Ксивы?
– Как положено. Одна на подмосковный УГРО, другая на ФСКН.
– Да меня МУР затопчет.
Вопрос даже не в том, что не поверят. А в том, что получится – я, подмосковный мент, топчу чужую поляну. А такое не прощают…
Я медленно перебираю документы. Звякает телефон, Серега хватает трубу, рявкает, что занят. Ему можно посочувствовать – он одновременно и оперцентр целиком держит, и рулит фирмой по оптовой торговле спиртным и продуктами питания.
– Не затопчет. Я тебе человека дам.
– Чего?!
Серега пытается сделать строгое лицо. Получается.
– Человека, говорю.
– Пошел нах…
– Какого черта? Ты хоть представляешь, что в городе делается?
– Я работаю один. Так было и так будет. Точка.
– Не гони волну. В городе Поиск действует и хрен знает что еще. Ты один не пройдешь, с какими угодно ксивами.
– А он пройдет?
– Он пройдет, – терпеливо поясняет Серега, – он московский мент. Реально. Ворон ворону глаз не выклюет.
– Но из гнезда выкинет.
– Короче, ты меня подставить, что ли, хочешь? Он реальный мент. У него реальная ксива, тачка с непроверяйкой. Он через какие угодно кордоны пройдет. У него изъятыши есть, ими воспользуетесь. Конкретный парень, в общем.
– Ты прекрасно знаешь, что любой может предать.
– Он не предаст. У него личные счеты. Серьезные, не менее серьезные, чем у нас с тобой. Конкретный парень.
Ладно, что ли?
– Где он?
Серега подошел к окну, отодвинул штору.
– Вон «Форд», видишь?
– Патрульный, что ли?
– Он самый.
Если вдуматься – не так уж и плохо.
– Как он меня знает?
– Никак. Представишься сам, как считаешь нужным. Твоя тачка вон стоит. Темно-зеленая.
– В такую жару. Спасибо, барин. Благодарствую…
Я направляюсь к двери.
– Эй!
Серега бросает мне карточку.
– Три три пять ноль. Там аванс. И на расходы. Как обычно, в общем.
Я прячу карточку в карман…
Пацан мне понравился. До тридцати, нагловатый. Форма хорошо сидит. Эдакий бравый солдат Швейк – на войне о солдате многое можно узнать по форме. Если ходит как чушка, сапоги не чистит, ватник весь в г…е – значит, человек уже конченый. Его любая пуля походя приберет. Если же следит за собой, не опустился – значит, мы еще повоюем…
Этот за собой следил.
– Ваня.
Я молча сел в машину. Ваня, поколебавшись, последовал за мной.
– Э… а тебя…
– Шамиль. Басаевы мы…
На самом деле так меня часто называют. Шамиль Басаев – и цифровой код. А какой – не скажу. Под этим ником я на джихадистских сайтах сижу. Кое-кого из интернет-собеседников, думающих, что в Инете может трепать языком о чем попало, я уже убил. Доберусь и до остальных. Всему свое время…
Эти тварьки думают, что могут объявить джихад моей стране и мне. Но никто почему-то не предполагает, что я могу объявить джихад им. А напрасно…
Парень скорчил рожу типа «лицо, как то, чем садятся на крыльцо» – на что мне совершеннейшим образом наплевать.
– Петром можешь называть. Гони на Восток, к кольцевой. Где встать – покажу…
Встали около станции электрички, которая теперь в черте непомерно разросшегося города-героя Москвы. Все как на обычной московской окраине. Стоянка маршруток. Автобусное кольцо. Бабки цветами и всякой мелочью торгуют. Электрички ходят. Это место мне знакомо, вон там вон был колхозный рынок, а теперь там – мега-маркет. Молл, как его обычно называют. И встать бывает негде.
– Вон там вставай. Жди меня.
– Долго ждать-то?
– Пока не вернусь…
Вышел, осмотрелся. Ничего, чисто…
Зашел за молл – воняет. Перелез через забор – он шумопоглощающий. Присмотрелся, прислушался – никто за мной не идет. Это хорошо. Не совсем дурак, значит…
Прислушался – электричка не идет, скатился, перебежал пути. Влез на скат, там еще один забор. Перелез, еще раз посмотрел – никого. Это хорошо…
Пять минут быстрым шагом – грохочет МКАД. Достал сотик, набрал номер.
