А еще правила грамматики. Я их всегда ненавидел. Страстно. Всей душой. А теперь предстоит сочинять собственные, да еще и универсальные для трех разных диалектов, и с алфавитом не просто чужого языка, но вообще иного мира. От одной только мысли об этом на меня наваливается жуткая тоска. У степняков и прибрежников, например, есть своеобразное перепрыгивание со слога на слог в середине слова. А горцы и лесовики говорят намного мягче, словно перекатываясь через буквы. Но только каждый делает это по-своему. Некоторые звуки они даже будто бы слышат по-разному: кто-то более звонко, кто-то глухо. У одного только звука «е» есть штук пять вариантов произношения. Короче, проблем куча. Вон с теми же «о» и «а».
В конце концов решил не мучиться и, отбросив все непонятки с диалектами, ориентироваться на чисто ирокезский говор, за образец которого принял собственную речь. Как говорится, перемелется – мука будет, и если моя затея удастся, в будущем ирокезы начнут говорить так, как я это написал. В конце-то концов, всей «окающей» России Москва сумела навязать свое «аканье» в качестве эталона правильной речи, так что мой долг истинного мАсквича – поддерживать традиции родного города. Пусть замкадыши мучаются!
Ну а в крайнем случае, если местные так и не смогут принять мою версию собственного языка, пусть ждут прихода какого-нибудь грамматического гения, который проведет языковую реформу. Флаг ему в руки, у меня и без того проблем хватает.
Но вместе с нежданными трудностями подчас приходят и нечаянные радости. К таковым я отношу приход Гит’евека на мое второе занятие с мелкопузыми. Оказалось, что ему, как воспитателю будущих оикия, есть дело до того, чем это таким я занимаюсь с его потенциальными новобранцами. И надо отдать должное его деликатности – урок громкими воплями и вопросами он прерывать не стал, а сев возле костра и важно потягивая поднесенный Тишкой отвар травок, молча досидел до конца занятия и только после приступил к расспросам:
– Ты их всех на шаманов учишь? Много шаманов – это хорошо?
Хитро так заданный вопросик. Он вроде бы и не порицает, не возражает против моей затеи, а просто дает мне возможность подумать, не нарушаю ли я баланс в племени и гармонию небесных сфер перепроизводством шаманов в ущерб воинам и охотникам. Впрочем, этот вопрос я уже и себе задавал.
– Нет, Гит’евек, – начал я осторожно объяснять ему. – Шаманов я из них делать не хочу. Хотя, может, кто-то из них впоследствии шаманом и станет, но это уже значит – так Духи решили.
– А тогда зачем???
– Мана сильнее будет. (Стандартный вариант, не знаешь ответа, ссылайся на увеличение маны, рекомендации духов и противоборство демонам.) Если каждый из них овладеет тем, чему я их учу, им куда проще будет общаться с предками, получая советы непосредственно от них.
– Они начнут слышать предков? (Опять вопрос с подвохом. Коли ты умеешь слышать голоса из загробного мира, чем же ты отличаешься от шамана?)
– Нет. Скорее всего, нет. По крайней мере, я их этому не учу. Но я смогу перенести своими знаками на шкуры или дощечки то, что знают предки, – ты, например, или я. А они смогут прочесть это и узнать то, что знаем мы. И их дети смогут, и внуки, даже после того, как мы умрем и сможем помогать им только из загробного мира, поглядев на шкуры, словно бы услышат наши речи.
– Они научатся ходить в строю и бить копьями, поглядев на шкуру? (А вот тут уже не было ни капли иронии. Гит’евек спрашивал, не изобрел ли я некое заклинание, которое позволяет обучать воинов в единый миг, без долгих кропотливых тренировок.)
– Нет. Так нельзя. Что легко дается, то не ценится и потому долго не удерживается. Тебе по-прежнему придется учить их ходить в строю и бить копьем. Просто. Ты вот помнишь, как мы разбили пиратов на Реке? Помнишь! А знал ли ты это до того, как я передал тебе совет Духов поступить подобным образом? А нужны ли тебе теперь советы Духов, чтобы поступить подобным образом в схожих обстоятельствах? Вот и эти, – прочитав, как Гит’евек или Лга’нхи бились с врагами, – узнают и все наши уловки, и способы, как врага победить, даже если среди них не будет достаточно сильного шамана.
– Это хорошая наука, – важно согласился со мной Гит’евек. – Польза от того будет.
– А еще помнишь, откуда у нас столько товаров для Леокая взялось?
– Ты наколдовал.
– Вот это колдовство с помощью букв и цифр и делается. Даже шаманом не надо быть! А еще в «Ведомости на зарплату» все имена ирокезов перечислены. И каждый новый ирокез будет туда вписан. Сколько бы лет ни прошло. Сколько бы поколений ни сменилось, а потомки будут знать имя каждого своего предка! К каждому могут воззвать, спросить помощи или совета. Это ли не сила?
Гит’евек согласно кивнул, наконец-то я явно дельные вещи говорить начал. Если биться да охотиться он и сам научить может, как старшие когда-то учили его самого, а старшие старших учили их самих. Но вот иметь возможность обратиться к предкам за помощью, запомнив все их имена, – это вещь серьезная.
– А еще Законы! – продолжал я гнуть свою линию, пропагандируя за всеобщую грамотность. – Это важная вещь такая, вроде обычаев и зароков. Я о ней потом со всеми Старшинами говорить буду, когда Лга’нхи вернется. Законы, что кости в человеке: коли они крепки – и человек крепок! А когда ломаются – и человек слабым становится. Нам надо будет эти Законы придумать, записать и научить остальных по законам жить. И тогда племя наше станет сильным, самым сильным, может быть, на всей земле. Хотя, а ведь знаешь что, Гит’евек? (Я решил прибегнуть к авторитету аиотееков, внезапно сообразив, что, похоже, у аиотееков письменность-то тоже есть.) Ты когда у аиотееков был, никогда там не видел таких палочек с мотками веревок на них, а на веревках узлы навязаны? – Я вспомнил подобные мотки, найденные в «особой сумке» Пивасика вместе с пайцзой.
– Видел, – согласился со мной Гит’евек. – Это большое аиотеекское колдовство. Им только подлинные оуоо владеют.
– Это такое же колдовство, что и мои значки на шкурах. Аиотееки сильны благодаря своему колдовству. Но теперь и у нас такое будет! И даже лучше.
– А этому только детей учить можно? – Глаза Гит’евека вопрошающе впились в меня. – Коли у врага есть такое мощное оружие, вояка Гит’евек тоже должен был его освоить.
– Нет. Всех учить можно. Но чем моложе, тем проще научиться. Сам ведь понимаешь, ребенок он еще не человек, а так – глины комок. Как ты его слепишь, что в него вложишь, таким он и станет. А взрослому менять себя уже сложнее. Но если он сильно захочет…
В общем, нетрудно догадаться, что у меня появился еще один ученик. А к концу тех трех недель, пока не вернулся изрядно подзадержавшийся в пути Лга’нхи (впрочем, волнение это вызвало только у меня), пришлось учить уже трех Старшин еще шестерых воинов и восьмерых подростков. А еще Тишку и Ласту. Так что о спокойном отдыхе я мог смело забыть. Кажется, если бы я за это время сбегал бы в Вал’аклаву и обратно, и то не так бы сильно вымотался.
И, наконец, прибыл Лга’нхи, и не один, а с Царем Царей Леокаем, пожелавшим посетить нас с официальным визитом. А у нас, как назло, ни одной ковровой дорожки.
