Тут тоже атмосфера недоверия в обоих наших отрядах мгновенно не рассеялась, а, скорее, даже усугубилась. Потому как драка на море – почти стопроцентная потеря товаров. А драка на берегу – идеальна для грабежа, ведь имущество убитых не опускается в пучину, а остается лежать на земле, словно на прилавке, изящно декорированное кровью и мозгами наивного дурачка, поверившего в миролюбие первого встречного. И тот факт, что командиры вроде бы о чем-то там уже договорились, для рядового состава еще ничего не означал. Дикарь больше живет эмоциями и инстинктами. А инстинкты и у тех, и у других кричали только одно – чужаки рядом!
Возможно, драка вспыхнула бы сама по себе. Если силы обоих отрядов не были бы примерно равными. У них было даже чуточку больше воинов. Зато мы выглядели страннее и загадочней. А дикари, как я уже упоминал, – это жуткие рационалисты. Сама жизнь очень быстро отучает нас от излишних иллюзий и мечтаний, заставляя во всех своих поступках подчиняться суровой реальности.
И в данный момент суровая реальность говорила, что в случае драки обоим отрядам наступит копец. Даже тот, кто выиграет, едва сможет унести отсюда ноги, не говоря уж о том, чтобы вволю пограбить. Так что страх взаимного уничтожения, как обычно, оказался лучшим оружием в арсенале политики миролюбия и толерантности. Да и расположившись на разный концах пляжа и отделившись друг от друга тонкой полоской незанятого никем песка, мы, наконец, смогли развести в стороны наши банды и заняться своими делами. Ну а уж потом начали готовить пьянку – совет-совещание.
По обычаю самих же горцев, про который мы узнали, посетив с дружеским визитом три горных царства, первым объяснять, кто он и зачем сюда заявился, должен был гость. А значит, надо сделать так, чтобы первыми свою историю рассказали нам улотцы, а мы потом смогли бы уже подкорректировать свою версию наших приключений, исходя из наиболее выгодного нам варианта. (Черт их знает, этих улотцев, больно уж они пафосные и недоверчивые. Империя, блин!)
Я вовремя сообразил эту фишку и поспешил подсуетиться, велев нашему пацанью облазить весь пляж и окрестные степи в поисках дров для костра. Лга’нхи и охотников я вежливо попросил, естественно, ссылаясь на ценное указание Духов, добыть какой-нибудь «праздничной» еды. А нашей новой неразлучной троице – Осакат – Ласта и примкнувшая к ним Тишка – отдал распоряжение мобилизовать женский контингент племени на готовку еды, особо указав готовить ее в парадной посуде племени ирокезов (в смысле, в здоровенных трофейных котлах). Стоило только появиться котлам, как народ учуял, чем пахнет, и начал готовиться к празднику.
А сам я, раздав ценные указания, поспешил слинять подальше от суеты и нервотрепки, типа, покамлать в тишине и покое. И, удалившись слегка в степь, на предмет прикинуть дальнейшие действия, сам, без зазрения совести, завалился покемарить часок-другой под охраной Витька, пережидая, пока разделают добычу и вскипятят котлы.
Ничего особого не придумал. Кроме разве что продолжать удивлять окружающих своей необычностью, демонстрируя нереальную круть, но в меру. Слишком сильно пугать тоже не стоит, иначе могут, на фиг, в Улот не пустить. А у меня на это царство есть кое-какие планы. Зато покемарил славно. Исключительно для пользы дела, чтобы быть свежее и выносливее на длительных переговорах.
Ну а дальше началась пьянка, и оба наших отряда, по обычаю дикарей всех времен и народов, начали понтоваться друг перед другом. Улотцы хотя и вырядились в свои лучшие доспехи и увешались амулетами и оружием, однако по сравнению с нами выглядели достаточно бледными. Одни только наши здоровенные котлы (я такие даже во дворце у Леокая не видел) и история про то, как наше племя отобрало их у верблюжатников-аиотееков, затмевали всю роскошь, предъявленную улотцами. А уж колокол и знамя вообще произвели полный фурор. И не только своей мистической сущностью. Они реально выглядели круто и пафосно. Так что первый раунд Понтов мы выиграли без всяких усилий.
Улотцы попробовали отыграться рассказами про свою крутость и боевитость, – дескать, котлы и даже колокол в жизни воина не главное. Да еще и осмелились хвастаться своим оружием. Тут уж мы их снова уделали по полной. Уж наше-то оружие на фоне улотских «лыцарей» отнюдь не выглядело бледным, а, скорее, даже наоборот. Особенно у тех вояк, которым достались трофейные аиотеекские копья, вроде того, что было у Лга’нхи, и их доспехи. А ведь трофеев у нас хватало.
Раздел трофеев, кстати, тоже мгновенно стал для меня очередной проблемой. Чего, впрочем, стоило ожидать. Раньше-то у каждого воина добыча была строго индивидуальной – скока врагов убил, столько и обобрал. А в нашем племени поначалу получился этакий правовой казус: трофеи как бы делились на две неравные категории – те, что содрали с убитых в индивидуальном порядке, и добытые «колхозным» способом. Первые: целиком оставались у победителя. А вот те, что добывались коллективными усилиями, шли в общий котел и распределялись по старшинству и по мере заслуг каждого воина. А известное дело, у каждого человека есть собственное представление о своих заслугах, и оно редко совпадает с мнением других.
Но это было еще не главное зло. Главный корень наших бед был в том, что все наши победы были заслугой строевиков оикия, а сливки снимали разные засранцы, навроде меня.
К счастью, я вовремя это смекнул, когда оценил груду своей добычи рядом с грудой общей добычи после боя у Рогатой скалы. В том бою я завалил аж трех аиотееков и еще троих – мои ученики.
А следовательно, я как глава шаманской семейки (дураку ясно, что ученики в нее входят) имел право распорядиться аж шестью комплектами доспехов и оружия. И это чуть ли не одна шестая всей добычи. Доля, равная всему тому, что добыли ребята Кор’тека (тогда еще в ирокезы не входившие). И более чем изрядная по сравнению с долей каждого ирокеза-оикия.
Надо было видеть обиженные рожи Витька и Осакат, когда я в срочном порядке устроил очередной пот’лач и раздал все имущество соплеменникам. Этим двум шибзикам я разрешил взять на память о своих подвигах лишь по одному предмету из оружейного арсенала на выбор, но только не копья (им они на хрен не сдались, а вот нашей пехоте от таких копий реальная польза). Остальное пошло соплеменникам.
Врать не буду – жаба давила. Когда бронза и медь ценятся дороже золота, не так-то просто раздавать их направо и налево. К счастью, в душе у меня жила и другая зверюшка, которую я мог натравить на свою жабу-душителя, – очень трусливый зайчик.
Зайчик дрожал в моей душе, тонко намекая, что мне только и не хватает, чтобы племя начало смотреть на меня, как на какого-то олигарха и захребетника! Так что, как бы ни душила жаба – раздать все награбленное народу! Оружие, украшения, шмотки, котелки!
На празднике, раздавая барахло, я, конечно, отдал должное доблести своих учеников, добывших немалую долю раздаваемого имущества. Поднял им авторитет и добавил уважения. Но даже амулетов и шмоток демонстративно взять не позволил. Мне только первобытного семнадцатого года и последующего раскулачивания не хватало!
Впрочем, сейчас, глядя, с какой завистью смотрят улотцы на доспехи и оружие наших Старшин и лучших воинов, украшения и шмотки баб, а также котлы и чаши, я ничуточку не сожалел о содеянном. У их предводителя и еще парочки воинов тоже были аиотеекские копья. И видно было, как они гордились подобными трофеями. У нас же с такими копьями ходило уже две трети воинов! В одной только битве у Рогатой скалы мы взяли двадцать два копья да еще шесть штук притащили из диверсионного рейда. Плюс то, что раньше было у Лга’нхи! И кто тут, блин, спрашивается, крутой «лыцарь», а кто босота голоногая?
