Оттого-то, когда я попытался ввести строго научный расчет рационов питания, попал в большой просак. Обычно выдаваемый недельный запас харчей съедался за три-четыре дня, а в остальные дни недели обожравшихся ждало лечебное голодание.
Приморские или тем, кому достались в жены «пиратки», еще худо-бедно могли раздобыть харчей во время долгих морских переходов. Кто рыбку поймает, кто водорослей съедобных наскребет. Ракушки, тритоны, черепахи, змеи, улитки. Приморские знали, как раздобыть еды в море и на берегу. А вот четырем семейкам типа «степняк – лесовичка» приходилось туговато. Степь, она хоть и рядом, но охота требует времени. И леса, чтобы корешков накопать да орехов нарвать, тоже под рукой обычно не оказывалось. Так что ходили вечно голодными.
Я поначалу как-то пытался со всем этим бороться. Помню, предлагал и рационы однодневные выдавать. Ага, ежедневно распределить на полсотни семей кучу харчей. Да еще учитывая, в каких семьях дети имеются, а в каких нет! Часа два на это бы ушло точно. А за эти два часа угрести можно очень далеко.
Пробовал я и убеждать да семинары по правильному планированию бюджета проводить. Без толку! Местные никак не могли взять в толк подобные сложные умопостроения: как разделить выданную пайку на семь частей и слопать каждую в свое время. Тут все проще, есть еда – надо лопать. А завтра… а вот завтра и посмотрим – до него еще дожить надо.
Ну и хуже всего, конечно, было с молодняком, сидевшим у своего отдельного костра. Они, стоило им только получить паек, сжирали его за пару дней, а все остальное время влачили жалкое полуголодное существование на подножном корму. В принципе, это считалось нормой. Молодняк и должен быть голодным – так у них больше стимулов поскорее повзрослеть. Да и шустрота рук и ног при ловле рыбешки или кроликов, а также соображаловка развиваются куда активнее, когда брюхо не отягощено лишней тяжестью.
Потому-то, как я понимаю, сейчас Тов’хаю надо дать возможность урвать свою пайку, а потом уже вызывать на разговор. Потому как своими харчами с ним я тоже делиться не желаю, у меня и так на шее толпа народа сидит. Но мои-то хотя бы каждый день сытые, потому как я за распределением харчей слежу лично и пытаюсь этому Тишку научить, с трудом.
Хотя, надо сказать, в отношении Тов’хая это был отчасти мой косяк. Когда трофейных баб распределяли, этот Тов’хай еще считался по возрасту не вышедшим жениться, потому его к молодняку и отнесли. А буквально спустя пару недель после праздника Весны, на котором он, собственно говоря, вместе с ирокезом обрел и совершеннолетие, было уже поздно. Сообрази я это раньше (баб-то полно оставалось «неохваченных»), был бы парнишка сейчас при своем костре и своих харчах.
А ведь и вдовушку ему свежеобразовавшуюся не сбагришь. Потому как в последней битве баб полегло не меньше, чем мужиков, да и с присоединением людей Кор’тека образовался некоторый дефицит. Что, опять же, не слишком способствует здоровой психологической атмосфере в племени.
Хотя стоп! Чего-то я совсем запутался. Я-то был уверен, что Тов’хай из степняков будет. Однако в ирокезы он попал вместе с пленными пиратками как родственник чьей-то жены. И как это, на фиг, понимать?! Как мальчишка-степняк со шрамированной рожей оказался среди прибрежников с некоторым количеством баб-лесовичек? Ох, чует мое сердце, надо у этого парнишки поподробнее автобиографию выспросить. Как же, оказывается, много я не знаю про своих соплеменников, а ведь наверняка у каждого за спиной столько уже всякого произошло!
А пока пойду к своему костерку, потому как не объедать же семью друга!
Глава 15
Когда мы прошли полосу прибоя, я перестал грести что было сил и, усадив Витька за весла, сам занял место рулевого. Того, что выдавал Витек, не особо напрягаясь с помощью моих супервесел, вполне хватало, чтобы держаться общей скорости. Ну и плюс Осакат с Тишкой и даже Ласта способствовали продвижению, подгребая с каждого борта. Так что можно было не упираться физически, а подзагрузить мозги.
Сегодня был знаменательный день: я наконец-то решил, что мы можем выйти из всем опостылевшей уже прибрежной полоски в безграничный океан, с его неподвластными разуму безднами, волнами с многоэтажный дом высотой, апокалипсическими монстрами, затаившимися в глубинах, неведомыми чудесами и отсутствием понятных ориентиров в виде берега.
– Семь плюс четыре! – задал я курс в неизведанное и внимательно посмотрел на мою команду. Ужаса в их глазах я не заметил, но ребятки снова зависли. Все вариации сложения и вычитания в пределах десяти они уже вызубрили назубок и отвечали без раздумий. А тут – что-то новое, выходящее за привычные пределы.
– Десять и еще один, – раздался испуганный голосок откуда-то с самого носа.
Вот те раз! Не успели отойти от берега, а монстры и удивительные чудеса уже полезли, как тараканы. Я даже немного приподнялся, чтобы через головы экипажа посмотреть на нашего дристуна. Вернее, уже Дрис’туна. Парнишка, да и его мама очень гордились тем, что сам Великий Шаман дал ему Имя в столь юном возрасте. А тот факт, что этот самый Шаман отказывается сообщать, что имя сие означает, – делали его еще более загадочным и таинственным, давая дополнительный повод для гордости. (Сколько раз уже зарекался болтать языком, не думая! А потом приходится мучиться, соображая, что же соврать восьмилетнему пацаненку, необычайно гордому своим именем, о его значении.)
С начала основания племени ирокезов Дрис’тун был самым частым гостем у моего костра. Настолько частым, что его уже почти перестали замечать или, вернее, воспринимать как чужака.
После всех последних битв, погонь и потрясений страдающие от морской болезни бабы то ли привыкли к постоянной качке, то ли устыдились своей болячки, видя толпы раненых вокруг меня, то ли вылечились от недомогания под воздействием стресса. Но так или иначе, а на нашей лодке стало намного просторнее, когда эти болящие туши перебрались на лодки мужей. А вот как их место умудрился занять Дрис’тун? Это как-то выпало у меня из внимания. Но так уж получилось, что после смерти своего приемного отца он фактически перебрался на нашу лодку. Может, потому, что в семье нового мужа матери пришелся не ко двору, может, еще почему, но вот он, сидит и лупает от страха глазами под пристальными взглядами окружающих.
Хм, пришло мне в голову. А ведь с тех пор, как он у нас поселился, его вечный дрист прошел! Может, секрет в стряпне его мамаши? И, блин, как же это я умудрился лишь только что обратить внимание, что фактически обзавелся новым членом семьи? До сих пор этот хитромудрый Дрис’тун как-то умудрялся оставаться незаметным. Нет, я, конечно, его видел и даже частенько гонял с мелкими поручениями, но почему-то не замечал. Воспринимая чем-то вроде вечно задвинутой под стол колченогой табуретки у нас Дома, которой никто никогда не пользовался, но почему-то и не выбрасывали. Или третьим щенком. И лишь сейчас, когда он столь эффектно и неожиданно влез в дела возвышенно-шаманские, я вдруг сообразил, что уже почти три недели в моей лодке плывет новый член экипажа!
Он и до этого частенько плавал с нами, Сати’тху не возражал, мне тоже было не до этого, места мальчонка занимал всего ничего. А вот последнее время Дрис’тун фактически не отходил от нашей банды. «Может, стоит поговорить с его матерью и ее мужем?» – подумалось мне. Хотя на фига? Оно, конечно, рановато, но Дрис’тун уже подходит к тому возрасту, когда детишки фактически уходят из семьи, чтобы примкнуть к какой-нибудь молодежной группировке. Оно, конечно, ему с этим еще годика два-три погодить бы стоило. Но, видно, так сложились обстоятельства. Хотя с матерью все равно поговорю.
