— Солдат, нужна вода. Пить.
— Пои, Сеант.
— Пошли, братишка.
Совсем другое дело ложиться, умывшись и почистив зубы. И пусть экономя попахивающую пластиком газировку, выброшенной кем-то щеткой и подсохшей пастой, но все равно хорошо. Солдат тоже принял участие в процедуре, судя по уверенным движениям, дело для него было привычным. Эх, еще бы помыться, ногти подстричь… ладно, это фиг с ним, но завтра с утра побреюсь обязательно — нельзя опускаться.
Ночью сквозь сон несколько раз слышал рев мощного мотора. Брея совершенно незнакомое лицо, угадываемое в отражении на куске фольги в качестве никакой замены зеркалу, прикидывал, что это могло быть. А что тут думать — мусор завозили. Днем-то машин не видел. Почему не слышал раньше? Потому что дрых без задних ног. Надо навестить свежачок. Пищевая помойка поразила многолюдием. Урки оцепили территорию свежего отгруза, работяги в довольно приличных халатах ведут загрузку контейнера, опустившиеся доходяги ковыряются вокруг. А, это же кухня трудится.
— Нет, Солдат, нам сейчас лезть ни к чему, пойдем в квартирных отбросах покопаемся.
Два заросших мужика покосились на нас, но обошлись без приветственных речей, и, набрав пакеты, вскоре вообще ушли.
Дернуть мешок, распороть, вытряхнуть, порыться. Слегка вплавленные, закрепленные скотчем на ручке швабры загнутые «кошкой» гвозди экономят время на наклонах, заточенный шпатель работает маленьким ножом, резиновые перчатки понижают чувствительность пальцев, но спасают от порезов — битое стекло попадается постоянно. А еще намазал себе и Солдату руки остатками крема из тюбика — для здоровой и мягкой кожи. Упаковка, упаковка, упаковка. Полуфабрикаты и готовые продукты. Много газет, попадаются журналы. Последние откладываю в стопку — надо полистать на досуге, вникнуть в мир. Рядом в пакет складываются недожатые тюбики кремов и паст, одежда, подходящая по размеру (вся летняя). Третий пакет — засохшие печенюшки, хлопья, недоеденные кусочки выпечки и хлеба. Вздувшийся пакет сметаны, превратившееся в простоквашу молоко — берем, молочнокислое полезно. О, треснувшая коробочка теней — точно, зеркальце есть. Сейчас смотреться не буду, отложим до дома. Разобрался и с моющими средствами — здесь они используются исключительно в виде густых жидкостей. Пожертвовал для начала четвертью пинты пепсиподобной газировки — замываю разнокалиберные емкости, сливая густеющую жидкость с пеной в удобную канистрочку из-под «смеси для стирки белого белья». Народ напитки в бутылках жалует — тары очень много. К счастью для нас, не всегда пустой. Три пинты смеси питьевой воды, газировки и соков, пинта сидра (к кухонному дядьке подкатиться — в знак признательности и для упрочнения контакта), уже почти полная канистра моющего средства.
— Хватит, Солдат, завязываем. Пошли, оттащим все домой и перекусим перед обедом.
Одежда пошла на просушку, хозяйственная мелочовка и напитки — в нычку строительной кучи (могут нагрянуть бандюки, да и вообще — замков нет), мыть приятно пахнущие кремом руки и откушать, что бог послал.
— Да, братишка, недурственная молочка.
— Ус но ета, Сеант.
— Точно, еда вкусная. Стоп, Солдат, это оставим на ужин.
Подвесив пакет в шалаше, вспомнил про заряжающуюся на солнце в неприметном месте электронику. Калькулятор… Нажатие «On» — работает. Цифирки бегают, считает правильно. Кладем на место дозаряжаться. Часы… Облом. Не реагируют. Но ведь там и аккумуляторы помощнее. Пока оставим. Только потянуло подремать на солнышке — обеденный колокол. Идем.
Процедура вручения благодарности дядьке прошла идеально — я и рта не успел открыть, как бутылочка оказалась за баком. Знакомец кивнул и многозначительно показал глазами на своего напарника.
— Постараемся.
Все, очередь унесла нас. У выхода пришлось притормозить — опять разборка. Но на этот раз развлекающиеся уроды, не подумав, что-то ответили бандюку с дубинкой. Соответственно, тут же были этой дубинкой поощрены. Да, издевка судьбы — быки в роли надсмотрщиков, авторитеты управляют лагерем. Еще и закон есть. По дороге задался вопросом: «А где живет основное население?» Аналогичные нашей с Солдатом постройки видел у пищевой помойки (кстати, надо сходить за витаминчиками). Но не на триста же человек. А сколько у нас ангаров? Не меньше пяти. Один — столовая, самый большой — сортировка, бандиты живут в еще одном. Минимум два — на остальных. Понятно, где живет народ зимой. Нет, хоть ночью и прохладно, но пока к ним не тянет. Здоровья — отстаивать свое место под солнцем — еще мало, терпеть издевки неохота, да и не похомячишь — все хорошее отберут.
Прибытие домой взволновало — я сразу увидел торчащие из шалаша ноги. Прячем варево, подбираемся…
— Вот же мразь!
Грязнющий, с могучим амбре, опустившийся мужик валяется на нашей постели.
— Он еще и обосрался! Слышишь, тварюга, вставай, уматывай!
Ноль эмоций. Но живой — слышен храп, спит. А ну-ка, наклонимся. Точно, ужратый. Нашел чем набухаться.
— Солдат, хватай за ногу, вытаскивать будем.
Вытягиваем за ноги, подхватываем за плечи, волочем — амнезия полная. Только еще раз зажурчал, мразина. Оттащив почти до продуктовой помойки, бросаем.
— Пойдем обедать, братишка.
Вытащив пованивающую рванину из шалаша на солнце, вымыв руки и лицо с жидким мылом (гигиена), мы наконец добрались до горячего. С хлебными корками (висящий пакет алкаш не тронул) и сладкой горчицей разваренная баланда прошла на «отлично». Запив водно-соковым коктейлем, почувствовал себя совсем хорошо.
— Аж вспотел, так поработал. Ты как, Солдат?
Улыбка на лице напарника выражает полное удовлетворение. Солнышко греет, в животе не пусто, в сон клонит. Правильно, послеобеденный отдых прописан больным для ускорения выздоровления. От сна оторвал странный звук. Мелодичный перелив, вроде как птица или… Часы! Бегу доставать. Дисплей контрастно показывает «РМ 2:37», внизу строка календаря. Сегодня пятое августа 1992 года, среда. Обалдеть. Жму кнопки. Секундомер, будильник, подсветка. А это? Цифры пригасли, опять мелодичный перелив (восхищение на лице напарника), все показывает. Ага, пропадает мелким шрифтом надпись «коррекция». То-то мне часть схемы на приемный контур похожей показалась. Не слабо — автоматическая радиокоррекция по сигналу станции. Значит, дата и время реальные. Отключаем полностью звуки, возвращаем к калькулятору на дозарядку. Мда, здорово, аж спать перехотелось. Надо поработать — берем палку-цапалку, шпатель, мажем руки кремом (ночной питательный для лица), надеваем резиновые перчатки и вперед — к офисным залежам.
Отошли недалеко — попался мешок, явно потерянный нашим обгадившимся визитером. В объедках — четыре пинтовки просроченного крепкого (13 градусов) сидра. И пять пустых бутылочек валяется рядом. Ликвидируем улики: объедки вытряхиваем, пакет и пустую тару бросаем подальше, пинтовки в мешочек почище и назад — прятать добычу.
Не зря говорят, что возвращение — к неудаче. Сколько потрошим мешки — и крысы в большинстве до еды добрались, и калькуляторов всего пара. Ручки, карандаши — это привычно, как и журналы. Сетевой шнур от электроники (жила обломана у вилки), остатки скотча на двух катушках, симпатичная прозрачная пластиковая папка для бумаг, кусок линейки (шкала в дюймах), понемногу пополняются запасы воды. Все. Остальное — бумага. Большей частью, заполненные от руки бланки, четверть — цветные, местами расплывшиеся от влаги, распечатки на струйном принтере, много и от печатных машинок. Нет, принципиально добиваем эту кучу — благо, мешков двадцать осталось.
