Мы сидели в каюте вчетвером. Молчали. Время от времени Эльза включала портативную рацию – и недовольно хмурилась… Не иначе как и в ее планах какая-то нестыковка. Интересно, понимает ли она, что при необходимости пожертвовать и полевым агентом, и даже особым – для Конторы не проблема? Весь вопрос в том, по каким ставкам идет игра. А ставки нынче немалые. Кто сказал, что авантюра с «Уральским Чудом» – дело рук одиночки Сапсана? За спиной Альберта Ивановича могут таиться руководители Конторы куда более высокого ранга… И противостоят им такие же зубры Инквизиции, и они улыбаются друг другу на заседаниях Капитула, и в своих подковерных войнах шлют на убой ничего не понимающих пешек вроде нас… Пауки. Пауки в банке… Черт возьми, даже Сморгонь симпатичнее! Пусть мутанты, но не виноваты же, что такими родились, много десятилетий никого не трогали, развлекали народ на ярмарках… Так нет же, вцепилась в них Инквизиция мертвой хваткой и трижды пыталась уничтожить под корень, а под конец превратила в живые источники сырья. И не стоит утешать себя тем, что Сапсан крыса, ренегат и изменник. Остальные не лучше.
Пока я предавался мрачным мыслям, Скалли достал свой – печально мне известный – кожаный футляр, извлек из него шприц-тюбик. И сказал совершенно обыденным тоном:
– Сергей, пора сделать инъекцию.
3
Под дулом моего пистолета доктор держался хорошо, словно ему не впервой было попадать в похожие ситуации.
И я в очередной раз заподозрил, что Скалли не совсем тот, за кого себя выдает. Нет, многопрофильным экспертом он не притворялся, такую квалификацию профан не изобразит… Но и боевая подготовка, и практический опыт ее применения у доктора наверняка имелись.
Генка смотрел на пистолет ошарашенно. У него явно не укладывались в голове обвинения против Скалли, излагаемые мною подробно и доказательно.
А вот Диана… Она слушала спокойно, даже несколько скучающе. И порой обменивалась с доктором непонятными взглядами. Непонятными мне – эти же двое, кажется, прекрасно общались без слов.
Вот оно как…
Сдается мне, сладкая парочка решает, не пора ли сбросить маски. Еще до того, как мы доберемся до убежища Сапсана. Их шефа Сапсана.
И никто ведь в целом свете не знает, куда отправилась наша экспедиция…
Ствол пистолета переместился медленным, почти незаметным движением. Хотя, если слухи о феноменальной реакции «ос» правдивы, шансов у меня немного. Разве что…
Обвинительная речь агента Хантера завершилась. Повисло тяжелое молчание.
Затем Диана медленно сказала:
– Ты ошибаешься, Сергей… Необходимо сделать инъекцию. Поверь, это очень…
Она не договорила. Потому что я выстрелил ей в грудь.
4
Катер медленно, на малых оборотах, полз вдоль темного берега. Мы вдвоем стояли на открытой корме. Правая кисть до сих пор болела. Попытка потягаться с особым агентом в скорости реакции не удалась…
Впрочем, и не могла удаться. В пистолете вновь оказались бутафорские патроны. Даже не газовые… На сей раз вычислять виновника подмены не пришлось. Оружие в тайник положила Диана (Эльзой называть ее больше не хотелось, даже мысленно). О чем сама поведала без утайки. И много еще о чем поведала…
Причем предварила повествование словами:
– С тобой хотел побеседовать сам Юзеф. Обер-инквизитор, если ты не в курсе. Но я имею полномочия в критической ситуации открыть тебе правду. Чтобы не было метаний, шараханий и неправильных решений.
После этого говорила в основном она. Уверенно разбивала все робкие попытки возражении, даже не дослушав. Вколачивала мне в голову аргумент за аргументом – словно гвозди в крышку гроба…
– А теперь вспомни своего школьного врача, Бориса Семеновича. Вспомнил? Ничего сегодня не кажется странным? Это был очередной твой куратор от Трех Китов.
Еще бы не казалось… Мужчина, работающий на этакой должности, вообще редкость. Особенно если за ним порой приезжают машины с обкомовскими номерами и увозят на консилиумы то в областную больницу, то в номенклатурную поликлинику… Можно, конечно, допустить, что в школьную ссылку угодило медицинское светило, по случайности отрезавшее что-то не то партийному боссу. Но почему – как вспоминалось задним числом – я бывал в его кабинетике куда чаще одноклассников? И почему, заглянув в школу спустя год после выпуска, обнаружил в медкабинете лишь предпенсионных лет женщину-врача?
– Пойми, если бы тебя априори считали врагом – никто не стал бы так долго возиться, – говорила Диана, и голос ее стал как-то мягче, душевней. – В Конторе служат люди с самыми разными паранормальными свойствами. Причем зачастую «осами» – если имеют хоть какое-то предрасположение к оперативной работе…
Она говорила что-то еще, я почти не слушал. Смотрел вниз, на Кеть. Хотелось перевалиться через фальшборт и проверить, нет ли среди моих паранормальных свойств способности дышать холодной речной водой… Наверное, так и поступают с морскими свинками, не оправдавшими надежд экспериментаторов. Топят в ведре и отправляют в муфельную печь… Хотя в Конторе, наверное, сразу в печь, без ведра. Мини-аутодафе…
Особый агент… Большой такой пряник – перескочить разом несколько должностных ступенек, получить звание, приравненное к координатору. Неужели она, дура, считает, что это предел мечтаний младшего агента Хантера? Черта с два. Потому что я не Хантер. И не агент. Я сам не знаю кто, но не тот, кем считал себя всю жизнь…
Что ни вспомнишь – всё ложь, фальшивка, декорация… Особенно погано оказалось вспоминать маму – которая никогда ею не была. И вся ее любовь к сыну – результат стараний накладывавших гипнограмму суггесторов… Ее странный взгляд, порой устремленный на меня – задумчивый, непонимающий… Ее недельные поездки якобы в санаторий – после которых она возвращалась переполненная лаской и нежностью к своему Сереженьке… Оказывается, не к своему. И не к Сереженьке.
– Кто мое родители? Настоящие? – резко оборвал я Диану.
Она ответила. Я не поверил. Хотя, может, всё так и было – хорошие большие дяди отбили несмышлёныша у плохих больших дядей. Чтобы, когда вырастет, не превратился в оружие, нацеленное в неправильную сторону. Чтобы стрелял куда надо. Может, всё именно так. Но я не поверил. Когда-то турки захватывали славянских детей – сербов, болгар, русских, украинцев. И с раннего детства воспитывали из них воинов ислама. А потом ставшие янычарами выросшие дети приходили на землю отцов – и убивали, убивали, убивали… Не хочу.
Она говорила и говорила – про выбор, который надо делать в жизни, и про знамя, которому присягаешь один раз…
Нет у меня выбора. Всё решено заранее. И не мной. Прощайте, младший агент Хантер. Добро пожаловать в строй, особый агент Кукушонок.
– У нашего знамени нет цвета, – сказал я тихонько, почти неслышно за рокотом двигателя.
Она услышала. Но не поняла.
– Оно насквозь пропитано кровью, – пояснил я. И спустился в каюту, на ходу засучивая рукав…
