– Вы-то, Мария Семеновна, здравомыслящий взрослый человек… – Сергееву стало ощутимо легче и свободнее, когда Олег вышел. – Неужели вы сами серьезно верите в эту ахинею?
– Я не верю. Я знаю.
«И эта туда же», – подумал прокурор и не стал больше ничего говорить.
– До свидания, Степан Иванович, – попрощалась директор детдома.
– Всего хорошего.
Оставшись один, прокурор громко, со смаком выругался. Несмотря на то что курить он бросил больше года назад, ему очень захотелось хотя бы пару раз затянуться. Чтобы перебить это желание, он залпом выпил стакан остывшего чая. «Дурдом! – подумал он. – Главное, Ростиславу-то об этом и не расскажешь. Обидится еще. Скажет, навыдумывал, приукрасил…»
Сергеев снова нажал кнопку селектора:
– Елена Федоровна, впускайте следующего…
Следующим посетителем оказался крепкий парень-казах в костюме-двойке. Пиджак парню был явно узковат, из чего легко было сделать предположение, что последний раз костюм надевался как минимум полгода-год тому назад.
– Здрасте, – хмуро буркнул парень. – Алимханов моя фамилия, зовут Нуржаном.
– Садитесь, Нуржан, – пригласил Сергеев. – По какому вопросу?
– По делу Ломова, – прямо лупанул парень. – Он не виноват ни в чем.
Прокурор побагровел.
– Следствие ведется, – сдерживаясь, сказал он, – больше ничего сказать не могу…
– А и не надо ничего говорить, – довольно невежливо перебил Степана Ивановича Нуржан. – Выпускать человека надо. Не тех сажаете, ясно?
– Елена Федоровна, впускайте следующего посетителя, – наклонил налитое кровью лицо к селектору прокурор.
Нуржан поднялся.
– Бумаги я, куда надо, накатал и дальше катать буду. С живых я с вас не слезу, так и знайте, – сообщил он. У самой двери парень обернулся и добавил: – И за Степаныча вы тоже, гады, ответите…
Прокурор громыхнул многоэтажным ругательством в закрывшуюся за посетителем дверь. Потом поспешно надавил кнопку:
– Елена Федоровна! Погодите пока со следующим… Объявите там, что по делу бывшего сотрудника полиции Ломова больше никого не принимаю. Никого! Все!
– Степан Иванович, тут еще один мужчина к вам, ветеран спорта, чемпион Европы какого-то… не помню, какого года. С медалями пришел. И еще журналистка с ним… – озадаченная резким тоном шефа, несмело проговорила секретарь.
– По какому вопросу?
– Да… по тому самому… Оба.
– Ветеран пусть идет в… – прокурор все-таки сдержался и не стал договаривать. – А журналистка пусть идет в… пресс-службу, некогда мне с ней. Я что – один на всех в прокуратуре, что ли? Так… перерыв у меня десять минут.
Сразу после этого прокурор по мобильному позвонил в пресс-службу, предупредил, чтобы до особых его распоряжений никаких комментариев по делу старлея Ломова не давали. Вздохнул, кладя мобильник на стол: «С ума все посходили с этим Ломовым…»
* * *
Следующие полтора приемных часа прошли спокойно. Сергеев слушал посетителей, важно кивал, время от времени черкая что-то в блокнотике, и, провожая очередного визитера, всякий раз обещал лично разобраться и проконтролировать.
В половину седьмого в кабинет областного прокурора вошел благообразный старичок в роговых очках, одна из дужек которых крепилась толстой обмоткой синей изоленты. Крохотное морщинистое лицо старичка помещалось в мохнатую рамку старомодных пышных бакенбард, отчего тот очень походил на лондонского кэбмена, каковыми их изображают на иллюстрациях к произведениям Диккенса или Филдинга. Посетитель оказался старшим преподавателем классического саратовского университета, доктором филологических наук, профессором Валерием Владимировичем Прохоровым.
«Этот последним будет», – отметил для себя Сергеев и отдал распоряжение Елене Федоровне объявить о том, что на сегодня прием окончен.
Старичок уселся на стул, положил руки на колени и принялся излагать детали дела, с которым явился. Говорил он слабенько рокочущим баском, беспрестанно перемежая свою речь бесконечными блеющими «мнэ-э-э…». После первых фраз Валерия Владимировича прокурор Сергеев ощутил непреодолимое желание сомкнуть веки и, положив голову на стол, подремать.
«Его студентам следует зачеты ставить только за то, что на лекциях бодрствуют…» – едва справляясь с приступами зевоты, думал Степан Иванович.
Профессор Прохоров, между тем, размеренно вещал о том, каким испытаниям подвергается лично он сам и его коллеги, лет десять назад имевшие неосторожность вложить собственные средства в возведение высотного дома, застройщиком которого является жилищно-строительный кооператив «Университет-XXI». Дом был вот уже лет пять как построен, но до сих не подключен к коммуникациям и, естественно, не сдан в эксплуатацию. Проблема, по мнению Валерия Владимировича, заключалась в председателе ЖСК Басатряне Цагое Комитасовиче, который по совместительству являлся еще и начальником университетского отдела материально-технического снабжения, а также владельцем одной строительной конторы и двух организаций, специализирующихся на ремонте жилых помещений, – то есть удачно совмещал в одном лице заказчика, исполнителя и контролера за процессом.
– Понимаете, мнэ-э… в чем суть, – объяснял профессор Прохоров. – Наш дом представляется уважаемому Цагою Комитасовичу своего рода мнэ-э… насосом, посредством которого уважаемый Цагой Комитасович качает финансовые средства из университетского бюджета и из карманов дольщиков, ежемесячно объявляя о том, что дом вот-вот будет сдан. Но ведь ясно же как мнэ-э… божий день, что сдав, наконец, дом, уважаемый Цагой Комитасович лишится большей части своих доходов. Поэтому я и мои коллеги вот уже второй год живем в квартирах без света и воды. Как в мнэ-э… пещерах. Старые-то свои квартиры нам пришлось продать, чтобы иметь возможность делать взносы… Сколько раз судились, а что толку?..
Степан Иванович слушал Валерия Владимировича, изредка вставляя сочувственные реплики вроде: «Прекрасно вас понимаю…» или «С этим необходимо немедленно разобраться!» Профессора Прохорова прокурор видел первый и, вероятно, последний раз в своей жизни. А вот уважаемого Цагоя Комитасовича знал прекрасно – сколько раз вместе ездили на охоту. Да и ситуация с университетским долгостроем была Сергееву немного знакома. «Между прочим, очень остроумная схема, – отметил прокурор про себя, отдавая должность сообразительности предприимчивого председателя ЖСК. – Зарабатывает же человек, чего к нему прицепились? А не надо дураками быть, продавать старые квартиры, когда новый дом еще не сдан…»
– Ну что же, Валерий Владимирович, – украдкой поглядев на часы, проговорил Сергеев, когда профессор ненадолго прервал свой скорбный рассказ, чтобы отереть старчески слезящиеся глаза, – мне все здесь понятно. Будем разбираться. Я возьму ваше дело под свой личный контроль!
И прокурор еще раз глянул на часы – уже демонстративно. Подняв взгляд на профессора, Степан Иванович вдруг понял, что ни черта Прохоров его уверениям не поверил. Профессор вздохнул и, пошевелившись на стуле, произнес:
