— Согласна… — с трудом проговорила она, хлопая ресницами.
Поднялся страшный шум: вопросы, советы, доводы, возражения.
— Ты сам не знаешь, что говоришь, Под, — снова и снова повторял Хендрири, а Люпи так же безостановочно спрашивала: — Съезжаете с квартиры? Но куда?
Наконец Хендрири сказал:
— Нечего спешить, Под. Конечно, тебе решать, но мы попали в беду все вместе, и, пока хватит наших запасов, — он посмотрел на всех, сидящих за столом, с таким видом, словно делал публичное заявление, — таких, какие есть, — и что наше, то ваше.
— Это очень великодушно с твоей стороны, Хендрири, — сказал Под.
— Вовсе нет, — сказал Хендрири, пожалуй, слишком ровным голосом. — Это только справедливо.
— И человечно, — добавила Люпи; ей очень нравилось это слово.
— Но я вижу, — продолжал Хендрири, так как Под ничего не ответил, — что ты уже все решил.
— Верно, — сказал Под.
— В таком случае, — проговорил Хендрири, — нам остается одно: объявить собрание закрытым и пожелать вам успеха.
— Верно, — сказал Под.
— Желаю тебе удачи, Под, — сказал Хендрири.
— Спасибо, Хендрири, — сказал Под.
— И всем вам, троим смельчакам — Поду, Хомили и крошке Арриэтте — удачи и хорошей добычи.
Хомили пробормотала что-то в ответ, и настало неловкое молчание — все отводили от них глаза.
— Пошли, старушка, — сказал наконец Под и, обернувшись к Хомили, помог ей встать с места.
— Ты нас извини, — сказал он Люпи, которая снова покраснела до корней волос, — но нам надо кое-что обсудить.
Все поднялись, и Хендрири проводил их до дверей.
— Когда ты думаешь уходить, Под? — озабоченно спросил он.
— Дня через два, — сказал Под, — когда там, внизу, путь будет свободен.
— Не к чему спешить, — сказал Хендрири. — И все, что надо в дорогу, к твоим услугам…
— Спасибо, — сказал Под.
— …ты только скажи.
— Хорошо, — пообещал Под.
На его губах мелькнула несмелая улыбка, и он вышел из комнаты.
Глава шестая
Хомили молча взобралась по дранке, прошла во внутреннюю комнату и села на кровать. Ее била дрожь..
— Я не мог этого не сказать, — проговорил Под, — и, что еще важней, мы должны это сделать.
Хомили кивнула.
— Ты же видишь, в каком мы положении?
Хомили снова кивнула.
— Можешь что-нибудь предложить? — спросил Под. — Какой-нибудь другой выход?
— Нет, — сказала Хомили, — нам надо уходить.
А главное, — добавила она, — нам в любом случае пришлось бы уйти.
— С чего ты это взяла? — сказал Под.
— Я не стала бы дольше жить с Люпи, — заявила Хомили, — даже если бы она посулила мне гору золота, что она вряд ли сделает. Я молчала, Под, ради Арриэтты. Все же ровесники ей для компании, думала я, и семейные связи. Я даже о мебели не заикнулась…
— Да, это так, — подтвердил Под.
— Просто я очень испугалась, — сказала Хомили и снова задрожала, — когда Хендрири принялся говорить про диких зверей…
— Он никак не мог остановиться, — сказал Под.
— Лучше жить одним, — сказала Хомили.
— Верно, — согласился Под, — лучше жить одним…
И он обвел глазами комнату. Но вид у него был загнанный, на круглом плоском лице застыла растерянность.
Когда Арриэтта поднялась вместе с Тиммисом наверх, было видно, что, несмотря на тревогу, она на седьмом небе.
— О, — сказала Хомили, — вот и вы.
И, словно не узнавая, посмотрела на Тиммиса.
— Он ни за что не хотел там оставаться, — сказала Арриэтта, крепко держа его за руку.
— Ладно, забери его… в свою комнату. И расскажи ему какую-нибудь историю…
— Хорошо. Сейчас. Только я сперва хочу спросить…
— Потом, — сказал Под, — у нас куча времени. Мы поговорим обо всем позднее.
— Отец прав, — сказала Хомили. — Расскажи Тиммису что-нибудь.
— Только не про сов, — взмолился Тиммис. У него все еще был испуганный вид.
— Конечно, не про сов, — поддержала его Хомили. — Попроси Арриэтту рассказать тебе про кукольный дом, — она взглянула на дочь, — или про это место… как оно называется?.. где есть гипсовые добывайки.
Но Арриэтта, казалось, не слышала ее.
— Вы правда думали то, что сказали? — вдруг вырвалось у нее.
Хомили и Под, удивленные и испуганные ее тоном, уставились на Арриэтту.
— Конечно, думали, — сказал Под.
— О, — вскричала Арриэтта, — слава богу… слава богу! — И ее глаза наполнились слезами. — Снова жить под открытым небом… снова видеть солнце…
Подбежав к родителям, она обняла каждого из них.
— Все будет хорошо… Уверена, что будет.
Сияя от радости, она обернулась к Тиммису:
— Пошли, Тиммис, я знаю замечательную историю… лучше, чем про кукольный домик… о целом городке, где полным-полно домов, это место называется Литл-Фордэм.
Литл-Фордэм был легендарным местом, рассказы о котором, особенно в последние годы, передавались добывайками из уст в уста. Откуда они о нем узнали, никто не помнил, возможно, из разговоров, подслушанных в чьей-то кухне, гостиной или детской, но знали о нем добывайки все до одного. Литл-Фордэм был, как говорили, игрушечным поселком, который занимал целых пол акра в саду построившего его человека. Там было все, как в настоящем городе: церковь с органом, школа, несколько магазинов и — поскольку сбоку сада протекала река — своя собственная гавань, пароходы и таможня. Все было построено очень прочно и не боялось перемен погоды. Населяли Литл-Фордэм — во всяком случае, ходили такие слухи — гипсовые фигурки ростом с добываек, которые неподвижно, с деревянными лицами, стояли там и сям на улицах поселка или ездили по кругу в поездах. Добывайки знали также, что с раннего утра до вечера по асфальтовым дорожкам, надежно отгороженные цепями, по поселку бродят орды человеков. Они знали — как знают птицы, — что человеки роняют на землю всякие остатки: куски вафельных стаканчиков от мороженого, крошки бутербродов и булочек, орехи, недоеденные яблоки («Конечно, нельзя питаться этим изо дня в день, — замечала Хомили, — такая еда быстро надоест…»). Но больше всего добываек привлекали дома — множество пустых домов на все вкусы и любое число обитателей: особняки, дома на две семьи с отдельными входами, дома, стоящие вдоль улицы в один ряд, вплотную один к другому или окруженные собственным садом. Все они были прочно построены, с прочно крытыми крышами и прочно вкопаны в землю; как бы ни были любопытны человеки, они не могут без труда их открыть, как кукольный домик, и сунуть туда свой нос. Арриэтта слышала даже, что окна и двери этих домов просто нарисованы на стенках и вообще не открываются, — в домах нет ни одного отверстия. Но этот недостаток легко устраним.
