Глава первая
«Что было однажды, может быть дважды».
Из записной книжки-календаря, где Арриэтта вела свой дневник. 19 марта
Ну кому еще было выяснить судьбу добываек, как не Кейт?
Много лет спустя, когда она уже была совсем взрослая, она записала их историю для своих четверых детей, собрав ее по крупицам, как собирают материал для исторических или биографических книг. Кое-что она помнила сама, кое-что ей рассказали другие, а кое-что — лучше уж сразу признаться в этом — было просто ее домыслом. Самой примечательной находкой, подтверждающей ее рассказ, была крошечная старомодная записная книжечка с золотым обрезом, найденная Кейт в доме лесника в поместье Стаддингтона, неподалеку от Лейтон-Баззарда в Бедфордшире.
Старый Том Доброу, лесник, всегда был против того, чтобы историю добываек «записали на бумаге», но, поскольку он давным-давно умер и лежал тихо и спокойно в могиле, а дети Кейт были вовсе не тихими и далеко не спокойными, она решила, что, будь он жив, он бы, наверное, преодолел свое предубеждение, понял ее и простил.
Так или иначе, по размышлении Кейт решила рискнуть.
Когда Кейт была еще девочкой и жила с родителями в Лондоне, их кров разделяла с ними одна старая дама (я думаю, она была их дальняя родственница), которую звали миссис Мей. Вот эта-то миссис Мей, когда они сидели долгими зимними вечерами перед камином и Кейт училась у нее вязать тамбуром, и рассказала впервые девочке о добывайках.
В ту пору Кейт и в голову не приходило сомневаться в том, что они существуют на свете — эти маленькие человечки, как две капли воды похожие на настоящих людей, — и живут, никому не видимые, под полом и за деревянной обшивкой стен в некоторых тихих старых домах. Лишь позднее Кейт стала брать это под сомнение (и совсем напрасно, как вы узнаете из последующих глав. Ей предстояло узнать о куда более диковинных вещах, куда более непредвиденных и необычайных событиях, чем те, что могла себе представить миссис Мей).
Все, что миссис Мей рассказала Кейт о добывайках, было рассказано с чужих слов. Миссис Мей созналась — мало того, приложила немало трудов, чтобы убедить в этом Кейт, — что сама она никогда в жизни не видела ни одного добывайки, что узнала она об этом народце из вторых рук, от младшего брата, мальчика на редкость с живой фантазией и привычкой — как это всем было известно — дразнить сестер. «Да, — решила Кейт, раздумывая об этом на досуге, — хочешь верь, хочешь — нет».
И, сказать по правде, почти целый год, после того как миссис Мей впервые рассказала ей о добывайках, Кейт скорее склонялась к тому, чтобы не верить ей, иные увлечения отодвинули добываек на задний план. За этот год Кейт перешла в другую школу, завела новых подруг, получила в подарок собаку, начала кататься на коньках и научилась ездить на велосипеде. Поэтому у нее и в мыслях не было никаких добываек, когда однажды утром за завтраком ранней весной миссис Мей протянула ей через стол письмо со словами (Кейт и внимания не обратила, как взволнованно звучит ее обычно спокойный голос):
— Я думаю, Кейт, это тебя заинтересует.
Письмо ничуть ее не заинтересовало (ей было тогда около одиннадцати лет). Кейт дважды перечитала его, совершенно теряясь в догадках, но так ничегошеньки и не поняла. Написано письмо было стряпчим из фирмы «Джобсон, Тринг, Зловрединг и Зловрединг»; в нем было полно длинных слов, вроде «завещание» или «наследование» и даже слова среднего размера соединялись друг с другом таким странным образом, что казались Кейт совершенно бессмысленными (что, например, могло означать «нежилое жилье»? Сколько не думай, смысла тут не найдешь). А уж имен там было! И Стаддингтон, и Доброу, и Эмберфорс, и Поклинтон, и целое семейство по фамилии «Усопшие», которая почему-то писалась с маленького «у».
— Большое спасибо, — вежливо сказала Кейт, возвращая письмо.
— Я подумала, что, может быть… — сказала миссис Мей (и тут, наконец, Кейт заметила, что щеки старой дамы порозовели, словно от смущенья), — что вдруг ты захочешь поехать со мной.
— Поехать… куда? — спросила Кейт с недоумевающим видом.
— Кейт, милочка! — воскликнула миссис Мей. — Зачем же я показывала тебе письмо? В Лейтон-Баззард, естественно.
Лейтон-Баззард? Много лет спустя, когда Кейт описывала эту сцену своим детям, она говорила им, что при этих словах сердце ее быстро-быстро забилось, еще раньше, чем до ее сознания дошел их смысл. «Лейтон-Баззард… знакомое название… Да, так называется небольшой городок где-то… где-то, кажется, в Бедфордшире?» — Туда, где был дом двоюродной бабушки, тети Софи, — подсказала ей миссис Мей. — Туда, где, по словам брата, он видел добываек.
И не успела Кейт прийти в себя от изумления, миссис Мей добавила деловым тоном:
— Мне оставили по завещанию небольшой домик в поместье Стаддингтонов — том самом, где стоит большой дом, и… — тут она еще сильней покраснела, словно то, что она хотела сказать, казалось ей самой почти чудом, — …и триста пятьдесят фунтов. Хватит, — добавила она радостно и изумленно, — на полный ремонт.
Кейт молчала. Прижав стиснутые руки к груди, словно стараясь сдержать неистовые удары сердца, она во все глаза глядела на миссис Мей.
— А мы увидим этот дом? — спросила она наконец охрипшим вдруг голосом.
— Конечно, потому-то мы и едем туда.
— Я хочу сказать — большой дом, дом тети Софи?
— А, Фирбэнк-Холл, как его раньше называли? — у миссис Мей был немного озадаченный вид. — Не знаю, возможно, нам и удастся туда попасть. Все зависит от того, кто там сейчас живет.
— Я хочу сказать, — продолжала Кейт, стараясь взять себя в руки, — даже если мы не попадем внутрь, вы ведь можете показать мне решетку под кухней и склон, где гуляла Арриэтта, а если приоткроют хоть самую чуточку входную дверь, вы ведь покажете мне, где стояли куранты? Просто быстренько ткнете в то место пальцем… — И так как миссис Мей все еще колебалась, Кейт вдруг горячо добавила: — Вы же сами верили в них, разве нет? Или это была, — ее голос задрожал, прервался, — просто сказка?
— Ну и что из этого? — быстро проговорила миссис Мей. Ведь это была хорошая сказка? Не понимай все буквально, девочка, и не теряй способности верить в чудеса. В конце концов, все, в чем мы сами не участвовали, о чем нам рассказывают, кажется сказкой. Единственное, что мы можем в таких случаях делать, — она приостановилась, с улыбкой глядя на Кейт, — быть внимательными, смотреть на вещи без предубеждения и тщательно просеивать факты.
Тщательно просеивать факты? Что ж, фактов-то, — подумала Кейт, немного успокаиваясь, — предостаточно, еще до того, как миссис Мей впервые заговорила о добывайках, Кейт подозревала, что они существуют. Как иначе объяснить постоянное и непостижимое исчезновение всевозможных мелких предметов? И пропадали не только французские булавки, иголки, карандаши, промокашки, спичечные коробки и тому подобные вещи. Как ни мало Кейт прожила на свете, она уже успела заметить, что стоит не заглядывать в ящик комода несколько дней, как, открыв его, ты обязательно чего-нибудь не досчитаешься: лучшего носового платка, единственной длинной иглы, сердоликового сердечка, счастливой монетки… «Но я точно знаю, что положила ее в этот ящик!» — сколько раз она сама произносила эти слова, сколько раз слышала их от других! А уж что до чердака… «Я абсолютно уверена, — чуть не плача, говорила ей мама еще на прошлой неделе, стоя на коленях перед открытым сундуком и безуспешно пытаясь найти там пряжки от туфель, — что положила их в эту коробку вместе с веером из страусовых перьев. Они были завернуты в лоскут черного сатина, и я сунула их сюда, возле ручки…» И то же самое — с ящичками от секретера, с швейными шкатулками, коробочками для пуговиц. В баночке с заваркой всегда оказывалось меньше чая, чем накануне вечером, куда-то исчезал рис, если уж об этом зашла речь, и кусковой сахар. Да, решила Кейт, фактов у нее хоть отбавляй, только как их просеять?
