Но только нигде я места себе не нашел.
Во время бесед, во время пиров и веселья
Я помнил о том, что есть благодетель и друг.
Бледнеет луна, и гаснут высокие звезды,
И стаи ворон и сорок улетают на юг.
Кружатся они вокруг облетевших деревьев,
Но негде им сесть: ни ветки нигде, ни сучка!
Гора не тоскует о том, что не видит вершины,
Вода не тоскует о том, что она глубока.
Один Чжоу-гун великой мечтою томим,
Мечтою о том, чтобы слиться с народом своим.
Цао Цао умолк, но песню тотчас же подхватили другие. Веселье текло безмятежно. Вдруг один из присутствующих произнес:
— Господин чэн-сян, разрешите вас спросить, почему вы перед самой битвой произнесли слова, которые не предвещают благополучия?
Это сказал Лю Фу, цы-ши округа Янчжоу. Он уже давно служил Цао Цао и имел немало заслуг. Во время смут он установил власть в своем округе, собрал разбежавшийся народ, создал школы, расширил поля для военных поселенцев и внес порядок в управление и просвещение.
— Что в моих словах может предвещать неблагополучие? — спросил его Цао Цао, все еще опиравшийся на копье.
— Луна бледнеет, гаснут звезды, сороки и вороны летят на юг — разве это вещает благо?
— Да как ты смеешь портить мне веселье? — загремел вдруг Цао Цао и, подняв копье, насмерть поразил Лю Фу.
Перепуганные гости онемели. Веселье больше не ладилось, и вскоре пир прекратился.
На следующий день Цао Цао отрезвился и очень раскаивался в своем поступке. Когда к нему пришел сын Лю Фу, по имени Лю Си, просить разрешения похоронить отца, Цао Цао сказал:
— Прости меня! Я сожалею, что безвинно погубил твоего батюшку. Похорони его с почестями, которые полагаются при погребении трех гунов…
Сопровождать гроб с телом погибшего был выделен отряд воинов, и Цао Цао сам ездил к месту погребения.
На другой день к Цао Цао явились Мао Цзе и Юй Цзинь с докладом, что боевые суда скованы цепью и готовы к сражению с врагом.
— Ждем только вашего распоряжения, господин чэн-сян.
Цао Цао прибыл на свой корабль, созвал туда всех военачальников и приказал им выйти в учебный поход.
И армия, и флот были разделены на пять отрядов; в каждом отряде были свои знамена, различавшиеся по цвету. На главных кораблях Мао Цзе и Юй Цзиня развевались желтые знамена; на судах Чжан Го — красные, у левого крыла Вэнь Пина — синие, у правого крыла Люй Туна — белые, и на последних судах Люй Цяня — черные.
В сухопутном войске передовые конные и пешие отряды под командованием Сюй Хуана шли под знаменами красного цвета; тыловые части Ли Дяня несли черные знамена, у левого крыла Ио Цзиня были синие, у правого крыла Сяхоу Юаня — знамена белого цвета.
Вспомогательные силы флота и сухопутных войск возглавили Сяхоу Дунь и Цао Хун. Общее наблюдение за боевыми действиями поручалось Сюй Чу и Чжан Ляо. Остальные наиболее храбрые военачальники получили под свое начало по одному отряду.
В лагере трижды ударили в барабаны, и флот в строгом порядке выступил в поход.
Дул северо-западный ветер. Суда шли на всех парусах, разрезая волны и дробя налетавшие валы. Не чувствовалось ни малейшей качки — воинам казалось, что они находятся на твердой земле. Все были охвачены невиданным воодушевлением, упражнялись на копьях и мечах. По реке туда и сюда сновали легкие суда, наблюдая за порядком.
Сам Цао Цао стоял на мостках, любуясь четким строем своих кораблей. Уж с таким-то флотом он победит!
Он приказал убирать паруса, и все суда в том же строгом порядке возвратились в лагерь. В шатре Цао Цао сказал своим советникам:
— Теперь вы убедились, что мне помогает небо? Иначе как бы я получил бесценный совет Пан Туна? На судах, скованных цепью, переправиться через реку — все равно, что пройти по суше!
— Да, конечно! Суда, скованные цепью, устойчивы — ничего не возразишь, — сказал Чэн Юй. — Но все же, мне кажется… Представьте себе, что враг предпримет огневое нападение, — как тогда увернуться?
Цао Цао громко расхохотался:
— О, вы, Чэн Юй, очень проницательны, но кое-что все же не додумали!
— Почему вы смеетесь над Чэн Юем, господин чэн-сян? Он говорит правильно, — вмешался в разговор Сюнь Ю.
— Огневое нападение можно вести только при благоприятном ветре, — сказал Цао Цао. — Мы находимся на северо-западе, а враг — на юге. Сейчас зима, и ветер дует только с севера или с запада, так что если враг вздумает пустить на нас огонь, он сожжет свои же корабли! Чего мне бояться? Бывало ли такое, чтобы среди зимы подул южный или восточный ветер? Вот если бы это было весной или осенью, я бы уже давно принял меры…
— О, как вы мудры, господин чэн-сян! Никто не может с вами сравниться! — Восхищенные военачальники поклонились.
— Вот видите! — Цао Цао окинул торжествующим взглядом стоявших перед ним военачальников и продолжал: — Люди из округов Цин, Сюй и Янь не привычны к плаванию на судах, а теперь они чувствуют себя на воде как дома! И все благодаря совету Пан Туна!
Но тут из толпы военачальников вышли двое и низко поклонились Цао Цао:
— Простите нас, господин чэн-сян! Мы уроженцы округов Ю и Янь, но плавать на судах мы можем! Дайте нам двадцать сторожевых судов, мы пойдем к Бэйцзянкоу и захватим у врага знамена и барабаны. Мы докажем, что воины севера воюют на воде не хуже южан!
Так сказали Цзяо Чу и Чжан Нань, бывшие военачальники Юань Шао.
— А мне все же кажется, что плавать на судах вы не умеете! — возразил Цао Цао, смерив их взглядом. — С судьбой не шутите! Южане прекрасно обучены воевать на воде!
— Если мы не добьемся успеха, накажите нас по военным законам! — в один голос воскликнули Цзяо Чу и Чжан Нань.
— Но ведь большие корабли скованы цепями, а на малых судах, вмещающих человек по двадцать, вступать в бой не годится, — возразил Цао Цао.
— Сражаться на больших судах, что в этом удивительного? Вы дайте нам двадцать малых, и мы захватим знамена, убьем военачальников врага и вернемся невредимыми!
— Хорошо, я дам вам двадцать судов и пятьсот воинов с длинными копьями и тугими самострелами, — согласился Цао Цао. — И я еще пошлю Вэнь Пина с тридцатью судами, чтобы он прикрыл вас в случае погони.
Цзяо Чу и Чжан Нань удалились весьма довольные. За ночь все приготовления были сделаны, воинов накормили, и перед рассветом Цзяо Чу и Чжан Нань со своими двадцатью сторожевыми судами взяли курс к южному берегу. А в это время весь флот под грохот гонгов и барабанов вышел на учения. Реяли синие и красные знамена.
С южного берега неотступно следили за тем, как Цао Цао обучает свой флот. Лазутчики через день докладывали обо всем Чжоу Юю. Однажды Чжоу Юй сам решил посмотреть, что творится на реке. Он поднялся на гору, но было уже поздно — флот Цао Цао окончил учения и ушел к месту стоянки.
